Книга И повсюду тлеют пожары - Селеста Инг

Спустя год после рождения Иззи миссис Маккалла снова забеременела. К тому времени все это уже выматывало: расчеты менструального цикла, ожидание, визиты к врачу. Даже секс – тщательно расписанный по самым фертильным дням – стал тоскливой рутиной. Кто бы мог подумать, размышляла она, вспоминая старшие классы, когда они с Марком судорожно щупали друг друга на заднем сиденье его машины. Врачи назначили ей строгий постельный режим: на ногах не больше сорока минут в день, включая походы в туалет; никаких физических нагрузок. Она дотянула почти до пяти месяцев, а потом проснулась в два часа ночи с ужасной неподвижностью в животе – словно тишина после того, как умолк звонок. В больнице она лежала в наркозном мареве, а врачи выманивали ребенка у нее из чрева.

– Хотите на нее посмотреть? – спросил один, когда все закончилось, и медсестра в горстях протянула ей младенца, завернутого в белую пеленку. Невероятно крошечный младенец, невероятно розовый, невероятно блестящий и гладкий, точно выдутый из розового стекла. Невероятно неподвижный. Миссис Маккалла неопределенно кивнула, закрыла глаза, раздвинула ноги, чтобы врачи ее зашили.

По дороге за продуктами она стала давать крюк, чтобы не ездить мимо игровой площадки, начальной школы, автобусной остановки. Возненавидела беременных. Хотелось закатить им оплеуху, швырнуть в них чем-нибудь, схватить за плечи и искусать. На десятую годовщину свадьбы мистер Маккалла отвел ее к “Джованни”, в ее любимый ресторан, и следом за ними вперевалку вошла громадная беременная. Миссис Маккалла толкнула дверь, а затем, когда беременная приблизилась, отпустила, и дверь захлопнулась у той перед носом, и мистер Маккалла, потянувшись к локтю жены, какой-то миг не узнавал эту черствую женщину, ни капли не похожую на бесконечно материнскую фигуру, к которой привык с юности.

Наконец, после финального визита к врачу, полного душераздирающих выражений – малоподвижные сперматозоиды; негостеприимная среда матки; вероятно, зачатие невозможно, – они решили усыновлять. Скорее всего, даже ЭКО не принесет успеха, сказали врачи. Ваш шанс – усыновление. Они внесли свои имена во все очереди, какие нашли, и время от времени агент по усыновлению звонил им и предлагал вроде бы подходящие варианты. Но что-нибудь вечно не ладилось: то мать передумала, то из ниоткуда выскакивали отец, или кузен, или бабушка, то агентство решало, что лучше подойдет другая пара – зачастую моложе. Миновал год, затем другой и третий. Похоже, завести ребенка хотели все, и спрос намного превышал предложение. В то январское утро, когда позвонила соцработница и сказала, что их контакты ей дали в одном агентстве, что у нее есть девочка и, если они хотят, можно ее забрать… это было как чудо. Если они хотят! Столько боли, столько угрызений, эти семь крохотных призраков – ибо миссис Маккалла не забыла ни одного, – к ее удивлению, спрятались в коробочку, спрятались при виде маленькой Мирабелл – такой плотной, такой яркой, такой неотвратимо настоящей. А теперь, при мысли о том, что Мирабелл тоже отнимут, миссис Маккалла поняла: коробочка и ее содержимое никуда не делись, просто запрятались подальше и ждут, когда кто-нибудь откроет крышку.

Новости сменились рекламой, и в телефонной трубке миссис Ричардсон расслышала жестяной джингл рекламы “Сидар-Пойнт” в телевизоре миссис Маккалла, на долю секунды отстававший от ее телевизора. Посмотрела, как пожилая женщина спотыкается, падает, нащупывает передатчик на шее, и в голове эхом раздался закадровый голос Барбры Пирс. Эта пара хочет удочерить ее ребенка. Но без боя она дочь не отдаст.

– Это все схлынет, – сказала миссис Ричардсон. – Люди забудут. Все пройдет.

Но нет, не прошло. Невероятно, но факт: отчего-то эта история задела город за живое. В новостях царило затишье: женщина родила семерняшек; медведи, с непроницаемым видом отрапортовала “Нью-Йорк таймс”, – главные виновники автомобильных взломов в Йосемитском парке. Самый настоятельный политический вопрос (ну, на ближайшие недели) – как президент Клинтон назовет новую собаку. Кливленд объяли уют и скука – город жаждал чуть более насущных сенсаций.

В пятницу утром под дверью Маккалла ошивались еще две съемочные группы, а вечером в новостях прошли три сюжета – на каналах 5, 19 и 43. Кадры с Би-би Чжоу, которая держит фотографию месячной Мэй Лин и молит отдать ей ребенка. Кадры с домом Маккалла – шторы закрыты, фонарь на крыльце погашен; фотография мистера и миссис Маккалла в вечерних нарядах, на бенефисе в пользу больных лейкемией, – снимок публиковали на глянцевых страницах светской хроники в журнале “Шейкер” год назад; сцена с БМВ мистера Маккалла – автомобиль задом выезжает из гаража и катит прочь, а репортер бежит рядом, тыча микрофоном в окно.

К субботе все съемочные группы разошлись по редакциям, миссис Маккалла заперлась в доме с Мирабелл, а секретаршам в инвестиционной компании мистера Маккалла велено было на все звонки журналистов отвечать: “Без комментариев”. Каждую ночь Мирабелл Маккалла – или Мэй Лин, как демонстративно называли ее некоторые – блистала звездой вечерних новостей, всегда в сопровождении фотографий. Поначалу был только снимок Биби – любительский, с новорожденной Мэй Лин, но затем по совету адвоката Маккалла, который хотел подчеркнуть контраст, замелькали портреты посвежее, снятые четой Маккалла, из фотостудии “Диллардз”: Мирабелл в оборчатом желтом пасхальном платье и с кроличьими ушками или в розовых ползунках возле старомодной лошадки-качалки. У обеих сторон появились группы поддержки, и к середине субботы местный адвокат Эд Лим предложил бесплатно представлять интересы Биби Чжоу и отсудить у штата опеку над дочерью.

* * *

В субботу вечером за ужином мистер Ричардсон объявил:

– Днем звонили Марк и Линда Маккалла, спрашивали, не поработаю ли я с их адвокатом. У него, я так понял, небогатый судебный опыт, и они считают, что я пригожусь.

Лекси пожевала листок салата.

– И ты согласился?

– Они, знаешь ли, ни в чем не виноваты. – Мистер Ричардсон отпилил кусок от курицы. – Они хотят, чтобы ребенку хорошо жилось. И иск подали не к ним. Иск подали к штату. Но их втянут, и они пострадают больше всех.

– Не считая Мирабелл, – вставила Иззи.

Миссис Ричардсон хотела было рявкнуть, но мистер Ричардсон взглядом ее остановил.

– Тут все дело в Мирабелл, Иззи, – сказал он. – Все причастные… мы все хотим, чтоб лучше было ей. Надо только понять, как ей будет лучше.

Мы, подумала Иззи. Отец уже впутался. Она вспомнила фотографию Биби Чжоу, пропечатанную во всех газетах: грустные глаза, маленькая Мэй Лин на фотокарточке размером с ладонь – уголок помят, будто снимок носили в кармане (где его и носили). Иззи мигом узнала женщину с кухни Мии – женщину, что умолкла, едва Иззи вошла, и смотрела испуганно, почти затравленно. “Просто подруга”, – сказала Мия, когда Иззи спросила, кто это, и если Мия доверяет Биби, Иззи знает, за кого тут она сама.

– Похититель детей, – сказала она.

Потрясенное молчание опустилось плотной тканью. На другом конце стола Трип и Лекси опасливо и без удивления переглянулись. Сплин стрельнул в Иззи взглядом, имея в виду заткнись, но Иззи на него не смотрела.