Книга Тринадцать подвигов Шишкина - Олег Петров

Собственно, это и не «ЗиЛ-130», а его мытищинский «клон» ММЗ-555, но какая разница? Бело-голубая «морда» – такая же. А вид – боевой: отыскать на капоте, облицовке радиатора и пузатых крыльях гладкое заводское естество – проблема! Для колхозного автопарка – общая.

Вот только «москвич» местного «зоотэхника», сравнительно недавно сошедший с конвейера Ижевского автозавода и счастливо приобретённый правлением колхоза, выглядел товарно. Единственный и неповторимый в селе апельсиновый «шиньон» – грузовой вариант легковушки, с двухместной кабиной и возвышающейся позади неё квадратной будкой («шиньоном») для перевозки разного не очень большого груза, – ещё блистал заводским лаком и никелем. Остальной автотранспорт колхоза «Заря ХХII-го партсъезда» с центральной усадьбой в Чмарове перворожденной заводской блеск-красотой похвалиться не мог. И вовсе не по причине напряжённого сельского труда во всепогодных условиях.

Основная причина – известная. Одной из её ипостасей являлась свято соблюдаемая всей колхозной водительской братией (да и вообще всеми местными, возвращающимися домой автотранспортом) «традиция»: откуда бы не катила в родное село машина, – на сопочке перед Чмарово транспортная единица замирала, а все обитатели её нутра, включая в безусловном порядке и бравого шофёра, степенно «раздавливали» бутылочку-другую за возвращение в «родные улусы».

В общем, колхозные автомашины – грузовики и автобус «пазик», санитарная «таблетка» и прочие, изобиловали закрашенными царапинами, правлеными вмятинами, заваренными местными умельцами крыльями и радиаторными решетками, восстановленными в столярке дощатыми бортами. Увы, чаще упомянутая «традиция» опережала рихтовку и покраску автотранспорта по итогам предыдущего соблюдения «ритуала».

Ах, да… Зоркое читательское око зацепилось выше за «зоотэхника»? Ошибки нет. Исключительно через «э» произносят на селе название столь важной профессии. Как на флоте – не ко́мпас, а компа́с. В общем, мало ли в каких монастырях какие уставы. Вот и «мэтэмэ» звучит совершенно по-другому, чем требует произношение на русском аббревиатуры МТМ.

Но мы отвлеклись от остановившегося подле «москвича-шиньона» самосвала.

– Ба, какая встреча! – с водительской подножки грузовика тяжело спрыгнул Потапыч-второй – ровесник Кобылина. Внешне с ним даже схожий: такой же седой чубчик на макушке, внушительный «авторитет», нависающий над брючным ремнём, крепко сбитая коренастая фигура. Усы, правда, не будёновские – покороче.

Он тоже покопался под сиденьем и двинулся к легковушке с «тормозком» – видавшим виды маленьким фибровым чемоданчиком, который когда-то называли «балеткой», наверное, потому, что в такой чемоданчик, и вправду, кроме пары балетных тапочек мало ещё чего затолкаешь. Но поллитровка «Русской», два огурца, чищеная луковица, три варёных картофелины, полукаравайка ржаного хлеба и ломоть сала размером в половину ладони Потапыча-второго (а ладошка у него – малую саперную лопатку видели?) – в «тормозок» поместились.

– Слышь, учитель! Сергеич! – обернулся Потапыч-второй к кабине «ЗиЛа». – Вылазь, двигай сюда.

Почему Потапыч-второй? Это по паспорту Егор Потапович Писаренко, а в жизни, други мои, иначе – никак. Потому как Потапыч-первый – это всем Потапычам Потапыч.

Потап Потапович Непомнящих, как уже было сказано, – председатель колхоза, депутат областного Совета депутатов трудящихся и член бюро областного комитета партии. А чего вы хотели? Колхоз – миллионер, одно из основных хозяйств областного аграрного производства. У иных – миллион убытков, а у могучего фигурой и повадками Потапа Потапыча и нива колосится, и лесозаготовительная бригада на делянке мотопилами орудует, и в озере близ Чмарово другая бригада, рыболовецкая, неводами карася шарит. Опять же, не забывайте про Первую Конно-рогатую армию: всему району на зависть копытами топотит, мычит, блеет, хрюкает и крыльями машет… Вот так!

Из кабины самосвала появился Сергеич – ну вы поняли кто. Потянулся, разминая затекшие от длинной дороги косточки.

Потапыч-второй раскрыл «балетку» на капоте «москвича». Вынув из чемоданчика газету, по-хозяйски застелил импровизированный стол, принялся выкладывать свои запасы. Из кабины «шиньона» уже выбрались Кобылин и Васька Анчуткин. Поздоровкавшись с подъехавшими за ручку, немедля присовокупили к снеди Потапыча-второго остатки своих яств.

Потапыч раскупорил «Русскую» и наполнил четыре стаканчика.

– Ну, за возращение! – Повернулся к учителю. – А ты чего, Сергеич? Не менжуйся, от коллектива не отрывайся. Это, мужики, Сергеич, учитель наш новый. А это, Сергеич, наша ветеринарная надёжа. Знакомься.

Познакомились взаимоуважительно.

Молодой учитель взял четвёртый стаканчик. Чокнулись. Выпили.

– Закусывай, Сергеич, – заботливо протянул половинку огурца и хлеб с салом Кобылин. – Мы-то уже жевнули, теперь душа табачку требует. А ты-то, Сергеич, не куришь?

– Нет.

– Оно и правильно, – сказал Потапыч, выпуская густую струю дыма, – от курения, окромя вреда, никакой пользы. Как и от этой заразы, – он кивнул на ополовиненную бутылку.

– Но потреблям же! – засмеялся Васька.

– Для аппетиту, – назидательно поднял вверх палец Потапыч-второй, – а также по традиции и с устатку. Вона, какая дорога была и сколь хлопот. А куда вас носило? – Он снова наполнил стаканчики.

– К соседям ездили. За племенным кабанчиком. Председатель закупил, а то наши-то измельчали. Свежий приплод нужен.

– Это правильно, – согласился Потапыч. – И чо, взяли?

– Но, дак, – важно кивнул Кобылин на будку «москвича». – Сидит милый, ждет своего часа. Ценнейшая порода – ландрас!

– Это как же? У нас не было, а у них есть? – вскинул брови Потапыч.

– Соседский председатель… да ты ж его знашь! Поездить любит. Всё передовой опыт изучат. Вот где-то и надыбал. Грит, мол, с самой московской выставки выписал. И себе, ну и, понятно, другану своёму, нашему Бычаре… – Михалыч осёкся и посмотрел на учителя.

– Всё нормально, Михалыч, – снисходительно сказал Потапыч-второй. – Сергеич – он с понятием… Да и уж слыхал небось, что в народе так председателя кличут, когда раздраконит.

Но тему сменил:

– А завидная у кабанчика доля! Кабы меня так – с доставкой к бабам, мол, давай, мужик, займись делом! И чем больше окучишь, тем боле тебе слава и почёт! Ну, чо, за любовь, ли чо ли? – поднял он стаканчик под общий хохот.

Через десяток минут была допита и початая «Стрелецкая».

– Однако пора и домой, – деловито сказал Кобылин, – ещё кабанчика надо сдать.

– Ага, – согласился Потапыч-второй. – Нам с Сергеичем тоже с разгрузкой в школу надо успеть, пока Терентьич домой не ускрёбся.

– А чего везёте? – спросил Васька, оглядывая ящики в кузове самосвала.

– Это лингафонный кабинет, – ответил Шишкин, – для занятий иностранными языками.