Книга Последняя из рода Болейн - Карен Харпер

— Я готова слушать. Что вы хотите мне сказать?

— Уверен, вы понимаете: при французском дворе всем известно, что вы являетесь одной из недавних фавориток Франциска — помимо дю Фуа, которой он вот-вот даст отставку.

— Это я понимаю. — Мария напряженно разглядывала свои сложенные на коленях руки. — Трудно хранить в тайне то, что касается короля.

— А что известно сплетникам при французском дворе, о том шепчутся и при дворе английском, Мария.

Она испуганно подняла глаза.

— Но ведь Амбуаз так далеко от Лондона!

— При дворе в любой стране принято знать все, что касается своего собственного короля и королей других стран. Папе Льву X в Ватикане наверняка известно, сколько раз Франциск укладывал вас в постель.

Лицо Марии побелело, по всему телу пробежала дрожь. Могла узнать и матушка — однако она, к счастью, совсем не бывает при дворе. Как же теперь смотреть в глаза королю Англии?

— Но ведь отец сказал… — начала она и сразу осеклась: что подумает об отце Вильям Стаффорд, если узнает, что тот поощрял ее связь с королем!

— Я так и знал! Догадывался! — воскликнул Стаффорд с гневом и сильно ударил кулаком по колену. — Без сомнения, это он посоветовал — сказал, что так будет лучше для вас же самой, — теперь уже прошипел он.

Мария не смела поднять глаза на Стаффорда, но хотела защитить отца. Как он смеет сомневаться в ее родителе! Однако она боялась рассердить его, ведь ему и так уже было слишком многое известно.

— Вы говорили о «других», Вильям. — Она назвала его по имени, и это, казалось, смягчило гневное выражение его лица. — Умоляю, не упоминайте об этих других в присутствии моего отца, — продолжала Мария. — Я совершенно ничего не могла поделать, когда король требовал от меня услужить его друзьям. Он не спрашивал, согласна ли я. Только, пожалуйста, отцу не говорите.

— Я не скажу, обещаю вам. Да и нужды в том нет, ибо он узнавал об этом, без сомнения, куда раньше, чем я или даже король Генрих.

Мария громко закричала, словно ее ударили под ложечку.

— Вы лжете! Отец никак не мог знать о них. Я сама ни разу не слышала, чтобы кто-то при дворе говорил об этом.

— Значит, вы не просто ступили на зыбучие пески, Мария, а с головой утонули в них — с вашей прекрасной светловолосой головой.

— Он не мог знать об этом! Он ни разу ничего не говорил! — Ее голос сорвался на крик и, не в силах больше выслушивать его наглую ложь, она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу. Звук пощечины громко прозвенел в высоком зале, Мария отодвинулась по скамье подальше. На щеке Стаффорда налился краснотой след от удара.

Он спокойно протянул свои лапищи, взял ее за запястья и притянул поближе к себе. Мария напряглась, но атласные юбки заставили ее заскользить по полированной скамье к нему.

— Когда вы ударили меня, вам стало не так больно, Мария? — Голос его звучал мягко, и ей захотелось упасть ему на плечо и выплакать весь свой позор.

— Я еще не все сказал. Можете ненавидеть меня, если так хочется, но слушайте внимательно. Король Генрих, мой повелитель, которому я служу каждодневно, найдет вас весьма соблазнительной, когда ваш отец подкинет ему вас как наживку. Да и какой мужчина из плоти и крови не соблазнился бы? Он наслышан о ваших похождениях, но, вопреки тому, что думаете вы сами, его это скорее заинтригует: такие вещи возбуждают его пресыщенные чувства и развлекают скуку, которая иногда одолевает его разум.

Мария смотрела в карие глаза Вильяма Стаффорда, не в силах отвести взгляд. Как он может говорить такое о своем короле?

— И когда он увидит вас, милая, увидит вашу красоту и наивность, вашу молодость, светлые волосы и невинные глаза, он окажется на крючке. Если ваш отец попытается увезти вас домой, в Англию — а я не сомневаюсь, что именно так он поступит, — это чудесная возможность для вас вырваться из той западни, в которой вы оказались. Но поезжайте домой с открытыми глазами, не то снова окажетесь в точно такой же западне. — Он взял ее за плечо и легонько встряхнул. — Это вам понятно?

— Думаю, понятно. Мне бы очень хотелось вернуться домой.

— Домой, Мария, — но ради чего? Вот где опасность. Пришло время великому Генриху поверить, что он вас любит. Ему давно уже надоела испанка Екатерина, которая рожает только мертвых сыновей. Его возлюбленная Бесси Блаунт — белокожая блондинка, как и вы, — родила ему в прошлом году сына[69], и его интерес к ней также угас. Так что ступайте осторожно, милая Мария, смотрите в оба и не доверяйте ни королю, ни своему отцу.

— Кому же в таком случае я могу доверять? — спросила она с вызовом. И тут же подняла голову, услыхав приближение всех тех, кто с ними приехал, и голос отца, ясно выделяющийся из общего невнятного хора.

Вильям Стаффорд помог Марии подняться на ноги.

— Я бы посоветовал вам довериться мне, Мария Буллен, но мне не хочется заработать еще одну пощечину, когда вы снова рассердитесь. Однако обещаю, что когда-нибудь вы дорого заплатите за все пощечины, царапины или оскорбления, нанесенные мне. Вы заплатите за них, милая Мария, но тогда и так, как я сам пожелаю.

Она вспыхнула и хотела ответить ему, но в помещении теперь было многолюдно, и Мария отвернулась, чтобы взять себя в руки.

— Мария, здесь есть секретный ход на случай, если королю вдруг потребуется скрыться, — он ведет с галереи до самого Гинского замка. Его прорыли под землей! — выпалила Анна, бросаясь к сестре.

— А вот и вы, Стаффорд, — сказал отец. — Мы хотим на обратном пути завернуть к золотому шатру Франциска. Черт возьми, жалко, что из фонтанов пока еще не льется вино! Чертовски жарко сегодня. Ты вдоволь насмотрелась на королевский Дворец иллюзий, Мария?

— Да, отец, — выговорила она с трудом. — На сегодня вполне достаточно.

Они возвратились к коновязи, и Вильям Стаффорд, к величайшей досаде Марии, помог ей взобраться в седло.

— Вы слышали, Мария? — прошептал он ей на ухо. — Не зря его назвали Дворцом иллюзий.

— У меня хороший слух, мастер Стаффорд.

— Тогда хорошенько запомните то, что вы слышали, — заключил он, повернулся и ловко вскочил в седло своего застоявшегося жеребца.

Едва оглядевшись в сверкающем зале, Мария поняла, что никогда не забудет этого зрелища. Наряды и куафюры были не столь великолепны, как французские, зато она была в окружении блестящего Тюдоровского двора, и полузабытая английская кровь вскипела в ней с неожиданной силой. «Ах, — подумала она, — если бы только отец привез сюда матушку!» Сама Мария испытывала бы в это чудесное мгновение абсолютное счастье.