Книга Проходные дворы - Эдуард Хруцкий

1941 год. Красная армия отступает. О неразберихе первых месяцев войны писали многие, поэтому повторяться не буду.

Часть, в которой служил воентехник первого ранга Николай Павленко, измотанная тяжелыми боями, отходила на восток. Немцы наступали. Танковые атаки, массированные бомбежки, огромные потери — все это как-то не вязалось с представлением воентехника о победоносной войне. Выхода у него было два: или погибнуть безвестным героем, или спрятаться в тылу. Павленко выбрал второе. Он сам спроворил себе командировку по неотложной военной надобности и отправился в Калинин. Там он до призыва в армию работал прорабом в Пландорстрое. В Калинине он не стал доставать необходимую своей части строительную технику, а решил затеряться.

Павленко до войны был человеком денежным, разгульным и щедрым, поэтому имел широкий круг знакомых. Вот у них-то он и перебивался в тыловом городе.

Но война приближалась. В городе началась эвакуация. У бывшего воентехника уже не оставалось выбора. За дезертирство он вполне мог получить высшую меру.

Однажды, проходя по строительной площадке Пландорстроя, он увидел огромное количество брошенной техники, и его озарило. Он нашел умельца, смастерившего ему гербовую печать новой воинской части УВСР-5, то есть Управления военно-строительных работ, в типографии заказал бланки; пользуясь неразберихой, открыл счет в банке.

Так в Красной армии возникла новая воинская часть, куда начали прибывать рядовые и сержанты. Комсостав Павленко подобрал сам из своих бывших корешей. Правда, в Главном инженерном управлении РККА о новом подразделении ничего не знали.

В части появился даже свой собственный уполномоченный военной контрразведки Юрий Константинер, никакого отношения к органам НКВД никогда не имевший.

Техника у УВСР была: Павленко просто подобрал брошенные его бывшим управлением трактора, бульдозеры и экскаваторы. И новая воинская часть начала строить, она присоединилась к РАБ — району авиационного базирования. Исчез воентехник первого ранга: Павленко надел на петлицы три шпалы и стал военинженером первого ранга.

Потом началось наступление. Армия шла на запад, а с ней, вместе с РАБ, двигался УВСР-5. В часть поступало пополнение, личному составу отпускалось вещевое и продовольственное снабжение, даже о наградах командование не забывало.

Павленко уже стал инженер-полковником; его правая рука, уполномоченный по военной контрразведке Константинер — майором. Надо сказать, что УВСР-5 строило дороги, возводило аэродромные постройки, копало укрытия для самолетов. Так, вместе с армией, военные строители вошли в поверженную Германию.

Война заканчивалась, и Павленко прекрасно понимал, что в ближайшее время его могут разоблачить. Дав крупную взятку военному коменданту, он получил эшелон, набил вагон барахлом, продуктами и двинулся в Калинин. Там он объявил о демобилизации и расформировании своей воинской части. Военный период инженер-полковника Павленко закончился.

В Калинине вместе с Константинером они организовали строительную артель, благо из Германии вывезли много техники, и потихоньку начали работать. Но размах был явно не тот. Деньги таяли с невероятной скоростью, и тогда Павленко и Константинер, перебравшись в Кишинев, пошли по знакомому пути. Как всегда начали с гербовой печати.

Шло время. УВС-1 работало на полную мощность: заключало договора, строило, сдавало объекты. Молдавское руководство высоко ценило полковника Павленко. Каждый праздник он стоял на правительственной трибуне недалеко от руководителя молдавских коммунистов Леонида Брежнева.

У него был самый обширный круг знакомых среди партийно-советского руководства республики. Он устраивал роскошные застолья с девочками, благо в УВС-1 было много вольнонаемных хорошеньких женщин, приехавших в Молдавию по приглашению начальника «контрразведки», и, конечно, наличных. Ежемесячно Павленко вручал крупные суммы денег людям, от которых зависело его безбедное существование в Кишиневе. Получали их отцы республики.

Крупнейшая афера времен социализма раскрылась совершенно случайно. Один из вольнонаемных написал письмо в Главную военную прокуратуру, что с ним неправильно рассчитались.

Для проверки сигнала выехал сотрудник ГВП. Он прибыл в штаб УВС-1 инкогнито и увидел обычную воинскую часть: солдата с автоматом у КПП, помещение штаба, сновавших по его коридорам офицеров с орденами и медалями на кителях, в специальной стойке — знамя части, рядом, как положено, — часовой.

Когдая разбирался с этой грандиозной аферой времен культа личности, единственной в своем роде, то думал о том, что разговоры о тотальной слежке органов были несколько односторонними. Следили под мудрым руководством генерала Абакумова, больше уделяя внимания письмам капитана Солженицына, и высказываниям майора Копелева, и еще тысячам солдат и офицеров, которым «шилось» пораженческое настроение. Иначе как объяснить, что в строгих армейских рамках существовало подразделение «полковника» Павленко.

Конечно, сегодня возможно и не такое. Покойный Николай Павленко выглядит мелкой шушерой в сравнении с огромной бандой жуликов, ворующих бюджетные деньги.

Но все же основа нынешнего беспредела была заложена в нашем прошлом, когда мы ходили на демонстрации и истово приветствовали вождей на трибунах, не зная, что стоят рядом с ними такие фальшивые полковники.

А все-таки хорошо, что я сбежал с демонстрации 7 ноября 1959 года!

«И повязал меня зловредный опер…»

Надо сказать, что учился я не очень хорошо. Стоял на зыбкой границе между тройкой и двойкой.

Когда я приносил домой табель с оценкам маме на подпись, она, увидев очередную двойку, горько вздыхала, понимая, что родительская мечта видеть сына военным инженером, и обязательно флотским, видимо из-за красивой форменной одежды, никогда не сбудется.

— Будешь таким же, как дядька — карманников в трамвае ловить.

Больше всего на свете в том 43-м я хотел стать таким, как мой дядя. Он редко появлялся дома. Приходя, сбрасывал потертое кожаное пальто, снимал пиджак, и я как завороженный глядел на пистолет в открытой кобуре, висевший на брючном ремне. Дядя быстро ел, спал несколько часов и вновь на много дней исчезал в темных улицах Москвы.

Иногда он заваливался в дом с друзьями — веселыми молодыми мужиками, операми угрозыска. Накрывался немудреный стол, появлялась водка-сырец. Они пили, смеялись и пели неведомые песни, начало одной из них, запомнившееся мне, я вынес в заголовок этой истории.

Была война, все здоровые мужики воевали на фронте, а дядьку и его друзей, несмотря на многочисленные рапорты, не пускали на фронт. Преступность в Москве и области была невероятной, и оперативники гибли в проходных дворах на Тишинке, в переулках Марьиной Рощи, в темных аллеях парка Сокольники.

На штатских пиджаках они носили боевые ордена и медали, словно прикрывая ими свою вынужденную работу в тылу.

Потом, когда началось наступление, опера угрозыска пошли вслед за армией, налаживая милицейскую службу в освобожденных городах. Дядя и его друг Игорь Скорин гоняли бандитов в Белоруссии и Крыму, потом перебрались в Латвию.