Книга В объятиях страстного сицилианца - Кэрол Маринелли

– Я так не думаю. Мы оставались для него чужими. Нельзя создавать семью потому, что… – Он запнулся, быть может, из-за того, что не мог сказать с уверенностью, при каких обстоятельствах женился его бывший друг.

– Я люблю Софи.

Конечно, в первую очередь следовало признаться в своих чувствах ей самой, но Бастиано осознал их только сейчас.

Любовь действительно заставляет человека улыбаться.

Потому что этим утром, в день его свадьбы, когда он заглянул правде в глаза, от одной мысли о Софи на душе стало легко и спокойно.

– Только дело в том, что она не знает об этом. Честно говоря, я сказал ей, что никогда не смогу полюбить ее.

– Тогда немедленно позвони ей.

– К черту! – Бастиано спрятал телефон обратно в карман и бросился вниз по холму.

Его ждала невеста, которая не знала, что он любит ее.

Глава 17

Мерзавец!

Он опаздывал на собственную свадьбу!

Софи сидела в машине рядом с отцом и едва сдерживала слезы.

Машина медленно завернула за угол, и Софи ахнула, то ли от боли в животе, то ли оттого, что увидела в окно своего взъерошенного жениха, который мчался со всех ног к церкви. А за ним по пятам следовал его заклятый враг.

Когда Софи вышла из машины, ее снова пронзила боль.

К счастью, никто ничего не понял. Все подумали, что невеста просто перенервничала.

Софи переступила порог церкви и изумленно уставилась на собравшуюся там толпу людей, чувствуя, как ее внутренности разрываются от боли.

Если бы Бастиано узнал, что у нее начались схватки, он бы все отменил, так что Софи стиснула зубы и медленно пошла к алтарю. Она удивленно заморгала, увидев среди гостей очень известную актрису, которая ободряюще улыбнулась ей, и одного рэпера.

Также среди гостей находились Габи и Алим. Софи не понимала, что происходит, и, словно в тумане, приближалась к мужчине, которого любила и всегда будет любить.

Когда она подошла ближе, Бастиано показалось, что под церковными сводами ярко засияло солнце.

Это место, где обычно царили только мрак и боль, теперь переливалось всеми цветами радуги и освещалось улыбками присутствующих.

Было слишком поздно надевать белое платье, поэтому Софи остановила свой выбор на кремовом, с бледным мятно-зеленым оттенком по подолу, в цвет крошечных бутонов роз, которые она вплела в свои волосы.

– Я буду любить тебя до конца своих дней, – торжественно поклялся Бастиано, заглядывая в ее бездонные глаза, в которых промелькнуло недоверие. – Я в самом деле люблю тебя, – прошептал он, надевая кольцо ей на палец.

Его слова, хоть и прозвучавшие искренне, ранили, потому что Софи знала, что его сердце никогда не будет принадлежать ей. Она повторила за ним клятву, но посередине запнулась от пронзившей ее боли, и Бастиано сжал ее пальцы.

Он все понял.

Когда Софи появилась на пороге церкви, он сразу заметил боль, которую она прятала за улыбкой. Его первым порывом было отменить свадьбу, но он знал, насколько она важна для Софи.

– Кажется, нам придется чуть сократить обряд венчания, – прошептал он священнику.

Вскоре радостно зазвонили церковные колокола, объявляя о том, что Бастиано и Софи стали мужем и женой.

Казалось, прошлое ушло навсегда.

Бастиано взглянул на кладбище, где покоилась его мать, и ему захотелось поскорее покинуть деревню и сесть в самолет.

Ну и что с того, что у невесты и жениха не будет никакого свадебного торта.

– Посмотрите сюда! – К ним подошла Габи с кольцом в руке. – Я нашла его в гравии!

Может, это был знак?

Благословение его матери?

Софи, похоже, думала именно так, потому что она тут же надела кольцо себе на палец. Тогда как Бастиано похолодел от страха.

– Нам пора на самолет, – сказал он Софи.

– Думаю, у нас не осталось времени.

– Софи… – Ужас сковал его сердце, и он не видел ничего, кроме этого проклятого кольца на ее пальце, которое несло смерть.

– Почему бы тебе не отвезти ее в местный родильный дом? – предложила Габи, привыкшая к подобным драмам на свадьбах. – Если они скажут, что у Софи еще есть время, тогда ты сможешь забрать ее в Рим.

– Удачи вам! – пожал ему руку Рауль.

Бастиано усадил Софи в машину и завел мотор.

– Ты опоздал, – осуждающе бросила она. – И как так получилось, что Рауль стал твоим свидетелем?

Но ее вдруг пронзила такая дикая боль, что она вцепилась в руку Бастиано и подумала, что может подождать с ответами на свои вопросы.

* * *

Бастиано стало дурно от больничного запаха, когда они переступили порог больницы и направились в родильное отделение. Ему показалось, что там собралась целая толпа людей.

Но на самом деле в палате присутствовало всего четыре человека.

– Пожалуйста, я могу поговорить со своей женой наедине?

– Я буду рожать здесь! – выкрикнула Софи, потому что она так сильно обрадовалась, когда увидела своего седовласого доктора и его доброжелательную улыбку. – Я не поеду в Рим!

– Синьор… – обратилась к нему акушерка по имени Стелла и попросила его выйти на минуту в коридор. Она мягко объяснила Бастиано, что Софи попросту не выдержит дорогу до Рима. – Ей скоро рожать, – сказала она. – У нее вот-вот начнутся схватки. Так что ради вашей жены вам нужно сохранять спокойствие.

– Хорошо, – кивнул Бастиано.

Честно говоря, он смирился с тем фактом, что их ребенок родится в Касте, еще по дороге в больницу.

– Бастиано, я была здесь, когда вы появились на свет, поэтому понимаю, почему вы так тревожитесь за Софи, но у вас нет времени, чтобы перевезти ее в другое место…

– Но у меня есть хотя бы пару минут, чтобы поговорить с женой наедине?

– Не больше.

– Этого будет достаточно.

Софи видела, как Бастиано вернулся обратно в палату, а врачи и медсестры вышли в коридор.

– Я люблю тебя.

– Бастиано… Пожалуйста, не надо. Ты любил Марию.

– Нет. Это она так сказала, а мне попросту не с чем было сравнить, и я поверил ей. Ты оказалась права: мне было всего семнадцать, и я понятия не имел, что значит любить другого человека по-настоящему. Я люблю тебя и только тебя, – добавил Бастиано. – Как никого и никогда.

Софи понимала, что он не стал бы говорить такие вещи только для того, чтобы сделать ей приятное.

Бастиано любил ее, и она ощущала его любовь, казавшуюся намного сильнее той боли, которая разрывала ее на части.