Книга Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII - Эмиль Мань

Дени Фургонно, второй персонаж, извлеченный нами из инвентарных описей имущества, вроде бы, на первый взгляд, никак не богаче Пьера Карлье, но тем не менее социальный статус и происхождение его совершенно иные. Он был одновременно каноником коллегиальной церкви Сент-Оноре и священником в Шаронн-ле-Пари, деревни, находившейся по соседству со столицей. Следовательно, он служил Богу на двух должностях, причем в двух довольно отдаленных одно от другого местах. А значит, и вел более или менее двойную жизнь, требующую наличия двух жилищ: одного – в монастыре Сент-Оноре, где размещались члены его капитула, другого – в «доме священника» в Шаронне, среди своей паствы.

Фургонно был человеком образованным, если судить по его библиотеке, насчитывавшей три сотни томов. Возможно, он был даже лиценциатом или доктором теологии – по примеру коллег по капитулу. Он явно любил показываться на люди, особенно в Париже, хорошо одетым. Дома ходил в рясе из фиолетовой саржи – так, словно главной его мечтой было стать епископом, а вне дома – в одежде каноника, отороченной дамастом или темно-коричневым бархатом. В его платяном шкафу висели семь сутан из тафты или черного бархата. Во время служб в монастыре Сент-Оноре он надевал красивую фелонь из зелено-красной тафты, а к ней стихарь, украшенный кружевами и шитьем.

Вместе с этим священнослужителем жили его секретарь Луи Дюшен и, вполне вероятно, служанка[64], а жили они в первом этаже дома каноника, соседнего с вышеуказанным монастырем. Маленькая квартирка состояла из двух спален, кухни и чулана, к ней примыкал дровяной сарай. Комната хозяина, на стенах которой висели три куска бергамского ковра, была самой большой; она выходила окнами на улицу и была загромождена разнородной мебелью из бука или ореха. Все предметы обстановки казались жалкими на вид, и все куплены по ничтожной цене: кровать с высоким балдахином и занавесками из зеленой саржи, тринадцать мест для сидения (табуреты и кресла разных фасонов – монументальные и переносные, но все обиты той же зеленой саржей); два стола с ножками-колоннами и на козлах, куда укладывались простые доски; буфет и шкаф, украшенный овальными зеркальцами, стоявшие по обе стороны совсем простого камина.

Вот в такой не претендующей на роскошь обстановке наш герой работал, принимал друзей-каноников Никола Лонжи и Адриена де Гризеля, а кроме них, своего племянника и наследника Мартина Фургонно, адвоката королевского Личного совета. Иногда он делил с ними скудную трапезу, сопровождавшуюся местным вином из собственного подвала. Еду готовила служанка на бедно обставленной кухне, где не было ничего, кроме букового стола, большого дубового шкафа, двух колченогих стульев неопределенной формы и небольшого набора железной, медной и бронзовой кухонной посуды. Столовые приборы в таких случаях подавались обычные. – оловянные, лишь несколько предметов было из серебра[65].

Похоже, секретарю каноника Луи Дюшену была отведена смежная с хозяйской комната с окнами во двор, на стенах которой были повешены овернский ковер, четыре небольшие картинки и портрет каноника, написанный неизвестным художником. Эта комната с кроватью, буфетом, столом, стульями и сундуками (все старое и в весьма жалком состоянии) была не более привлекательна на вид, чем соседняя.

Мессиру Дени Фургонно, казалось, были вовсе не интересны домашние дела. Из принадлежавшего ему движимого имущества только его собственная кровать, судя по записи оценивавшего ее судебного пристава, стоила целых 24 ливра, стоимость всей остальной мебели и утвари колебалась от нескольких су до нескольких ливров. Правда, наш каноник, как всякий порядочный человек, обладал запасом постельного и столового белья (двадцать простынь, пятнадцать скатертей, двенадцать салфеток), но цена и этих взятых вместе предметов не превышала 23 ливров, по примерной оценке. Что же касается белья носильного, то тут, наоборот, ощущался явный его недостаток: кроме семи сорочек, стоивших всего-навсего 25 су, никаких признаков такового не обнаруживается[66].

Да, ничего не скажешь, этот наш персонаж – просто образец скромности. К тому же он, видимо, никогда не забывал, что, принадлежа к одному из тех надменных парижских капитулов, которые проповедовали элегантность, он остается еще и сельским священником, а следовательно, подобно евангельскому пастырю, должен вести свое стадо, своих крестьян, без всякой роскоши, ничем не кичась и не выставляя напоказ роскошь.

По воскресеньям, и часто на долгое время, Дени Фургонно, у которого не было ни кареты, ни экипажа, седлал свою черную лошадь, содержавшуюся в конюшне поблизости от дома, и, без каких-либо происшествий преодолев океан парижской грязи, достигал своего сельского прихода. Дом священника, прилегавший к церкви Сен-Жермен-де-Шаронн, был очень скромным строением с чердаком и конюшней во дворе. И находилось-то в нем всего две комнаты – низкая зала и спальня, а кроме них – гардеробная и чулан. Двор, благоухавший навозом и заполненный вечно галдящей птицей, отделял его от просторного амбара.

Дени Фургонно гораздо лучше чувствовал себя здесь, чем в своей городской квартире при монастыре Сент-Оноре. Едва приехав и поставив черную лошадь в конюшню жевать овес, он менял городские сорочку и сутану на одну из стареньких рубашек и «деревенскую рясу». И тут же отправлялся за приходским «Регистром крещений, венчаний и отпеваний», который хранился, когда он отсутствовал, у Абеля Рике, церковного старосты. Затем он обходил «свои» земли и взглядом знатока оценивал, в зависимости от времени года, состояние посевов или виды на урожай. В Шаронне он становился простым деревенщиной, мужиком, среди пахарей и виноградарей он был таким же крестьянином, как они, таким же алчным и скупым, таким же озабоченным непогодой человеком, который работает сам и заставляет трудиться свою землю.

Плевать на роскошь, плевать на высший свет! Он служил мессу в белом стихаре с дешевыми кружевами, в фелони, едва помеченной золотой нитью, служил, пользуясь бронзовой кадильницей. Свою комнату, которая была заодно и кухней, потому что именно там находился единственный в доме камин с крюком для подвешивания котелка, он обставил обветшалой мебелью, и ему было уютно в окружении низкой кушетки, упрятанной за зеленый саржевый полог, маленького буфета, букового стола, накрытого ковровым лоскутом, и восемью стульями всевозможных стилей, хотя компания эта и выглядела, на сторонний взгляд, довольно жалкой. В соседней гардеробной нашла пристанище самая красивая в доме мебель – кровать с высокими столбиками, украшенная драпировками из фиолетового камлота, прикрытая вместо парадного чехла старой васильковой сутаной. Эта кровать, кресло с высокой спинкой, скамья и сундук – все вместе, как сообщает нам безжалостный судебный пристав, стоило всего 8 ливров 7 су, то есть практически не стоило ничего.