Книга Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева

В том же журнале читаем: «Желательно, чтобы была середина между блестящими богатством и роскошью палатами счастливого тунеядца и между мрачною, тесною, гнилою хижиною земледельца, питающего отечество своими руками».

Новиков в «Вечерней Заре» 1782 г. поместил два письма Сенеки к Люцилию[211]. В письмах встречаются заголовки: «О том, что никто не должен, взирая на свое незнатное происхождение, низко о себе думать, лишь бы любил он премудрость и добродетель, которые одни только в состоянии делать человека прямо благородным» и «О том, что должно благосклонно поступать с рабами, смотря, однако, на их нравы и поведение». «Всякий государь, — читаем в письмах, — происходит от рабов, и всякий раб — от государей; все сие превратность времен смесила и счастие преобратило. Так кто же благороден? Один токмо тот, который от природы расположен к добродетели»; «палкой бьют паче скотину, а не все, что нас огорчает; но роскошь до такого доводит нас безумия, что все случающееся против воли нашей повергает нас в бешенство; мы в сем случае уподобляемся государям, ибо и они, позабыв свою власть и человеческую слабость, так воспаляются и свирепствуют, как будто бы обижены. В чем высокое счастие их делает безопасными, о чем они и сами знают, однако ищут случая злодействовать; они притворяются обиженными, чтобы мстить».

Статья «Жизнь Юлия Цезаря», помещенная в «Друге Юношества»[212] и заимствованная из «Французского Плутарха для молодых людей», снабжена редакционными примечаниями самого Невзорова. В начале статьи биограф считает нужным пояснить, что выбрана биография Юлия Цезаря, как «одного из главнейших, по-видимому, счастливцев, в истинном же смысле несчастливцев», которые дарования «употребили на исполнение своих беззаконных желаний» и которые «по превратному понятию» называются великими, тогда как они на самом деле «клятвопреступники, одним словом, великие злодеи». Известное изречение Цезаря о предпочтении быть первым в деревне, чем вторым в городе, сопровождается длинным редакционным примечанием о честолюбии; примечание заключается фразою: «Взглянем на деяния Александров Македонских, Кромвелей, Чингис-Ханов, Аттил, Тахмас-Кулыханов и много других, известных под именем великих, которые в деяниях своих не были ничем водимы, как только честолюбием и желанием славы, то увидим, что жизнь сих славолюбцев не иное что есть, как история грабительств, хищений, ко-варств, убийств, насилий и всякого рода безбожных дел». Выдачу Цезарем своей дочери за Помпея Невзоров объясняет, что честолюбцы, подобные Цезарю, для достижения своих выгод готовы жертвовать и родством, и друзьями. Отмечает биограф, что Цезарь, чувствуя опору себе в военной силе, любил называть солдат своими друзьями и товарищами; тут же Невзоров сравнивает Юлия Цезаря со Стенькою Разиным. Биограф говорит, что такие честолюбцы, как Цезарь, любят возвращать ссыльных и оказывать некоторые милости с целью «милостями своими привесть в забвение, что он был господин в своем отечестве»; издатель же комментирует, что эти милости даровы-вались с целью, «не давая чувствовать своего тиранства, укрепиться и после открыться во всем настоящем виде». Наконец, статья, в конце ее, комментируется редакционным замечанием о том, что успех личностей, подобных Цезарю, зиждется на нахождении у них приверженцев: «если бы беспокойные сии честолюбцы не находили пособ-ствующих себе клятвопреступников, изменников и предателей отечеств, то едва ли бы удалось им торжествовать в своих намерениях».

Раболепство клеймилось презрением. В рукописном сборнике мыслей Невзорова[213] встречается ряд любопытных масонских изречений. «Если бы тебе предложили диктаторский виссон кесаря и кинжал Катона, что бы избрал ты себе в удел? если ты поколеблешься хотя одну минуту, то знай, что ты исключил себя навеки из сонма духов-повелителей. Иди и не смей воздвигнуть взор свой на сына чести и свободы. Иди и ползай у позлащенных прагов (порогов) надутых и ничтожных любимцев счастья, но не дерзай приблизиться в обитель истинного величия. Ни один верный сын отечества, ни один добрый гражданин не был огражден от преследования ухищренной ловли царедворцев и презренных кликов раболепствующих. Я ласкаю себя надеждою, что ни един чтущий (читающий) сие не осквернит бессмертного духа своего постыдными слабостями робких и суетных слуг счастия. Се грамота меча духовной крепости; да не чтут (читают) ее малодушные».

Привожу один масонский нравоучительный рассказ, характерный по приему масонов вкладывать свои мысли в притчу и напечатанный в одном из журналов XVIII века. «Уже была полночь, как посреди уединенного леса отвратительная и младенческою кровью обагренная колдунья производила волшебные действия. Слова были произнесены, круг начерчен, и железная трава возжена была на жертвеннике; она дует ядовитое дыхание между стадами и повсюду распространяет смерть. Ее могучие знаки призывают небо и землю, и Чернобог дрожит на подземном своем престоле. Из своего круга совращенная луна нисходит с тверди, и тысяча неприязненных сил выходят из глубоких пропастей ада; все стоят вокруг алтаря в ожидании ужасного приказа. Царствовало страшное молчание, как волшебница сказала: “Я позвала вас с высоты и из глубины, чтоб вы сказали мне, не знаете ли вы, где моя любезная сучка девалась”. — Для сего ли одного, — вскричала старая Геката, — ты совратила луну и остановила течение природы? — “Что мне нужды до луны или до целого света, — отвечала колдунья, — когда я потеряла малое сие животное!” Сколь много женщин мог бы я наименовать, которые также бы для своей постельной собачки поступили. Но я имел в виду важнейшее нравоучение. Кто должен удерживать стремления, с которыми цари и их вельможи стараются удовлетворять своей воле? Сие по справедливости быть может для тебя огорчительно, о ты, бедный, простой и ропщущий народ, но что то за беда? Сие им служит удовольствием. Таким образом Александр, как мы читаем, пресекает, чтоб провести только досадный день, жизнь целым тысячам и делает людей невольниками для — препровождения времени».

В другой статье[214], «Ответы восьми греческих философов на данный запрос — какое народное правление счастливо», читаем:

Счастлива та страна, счастлив тот град и дом,

где винный из суда исходит со вредом.

Виантов.

Где граждане, народ боятся так закона,

как самовластного над всеми ими трона.

Фалесов.

Где не с излишеством всяк беден и богат.

Анахарсисов.

Где все равно для всех, где казни не страшат,

где добродетель все всему предпочитают;

где более всего порок уничижают.

Клеовулов.