Книга Обман - А. Брэди

Он опять ерзает в кресле. Я кладу руку ему на колено, чтобы успокоить, и медленно, осторожно киваю.

– Я добрался до дома и вытащил кольцо из шкафчика, вытер его, чтобы оно ссссияло еще больше, и коробочку тоже. Потом пошел в спальню, но дверь была закрыта. Она никогда не закрывала дверь. Но сегодня дверь была закрыта, и я открыл ее и зашел в комнату. Она лежала в кровати, как обычно, и я стал ее будить. Но я старался ее разбудить, а она не пошевелилась. Она не шевелилась. Тогда я увидел пузырьки от лекарств на столике с лампой. И они были пустые, и там еще была фляжка, и она тоже была пустая. Я положил кольцо рядом с пузырьками и пощупал ее шею, чтобы проверить, бьется ли ее сердце. Но ничего не почувствовал.

Эдди опускает голову, и его слезы тихо капают на грязные кроссовки. Он потягивает книзу рукава, и они закрывают его запястья.

Мне в голову приходит неожиданная мысль. Странно, что он не упомянул это страшное ощущение холодного тела, когда прикоснулся к своей девушке. В каждой истории о столкновении со смертью люди всегда говорили о том, какими холодными на ощупь казались их любимые и родные и как это было ужасно. Но Эдди ничего не сказал о том, что тело Эллисон было холодным.

В конце своего рассказа он лезет в карман, чтобы показать мне ее фотографию. Он смотрит на меня мокрыми, несчастными глазами и передает отксеренное с чего-то фото Риз Уизерспун времен фильма «Переступить черту», там, где она с темно-каштановыми волосами.

8 декабря, 23:28

На мне туфли с высоченными каблуками, в которых почти невозможно ходить, и я семеню крошечными шажками, не разгибая ног, как динозавр велоцираптор. Лукас мчится вперед и наотрез отказывается идти помедленнее. Он купил мне эти туфли, и он же настоял на том, чтобы я их сегодня надела. Я цепляюсь за его локоть и стараюсь не отставать и не упасть на неровном асфальте – мы направляемся к его дому.

На ужине было очень неловко. Лукас нечасто берет меня с собой на мероприятия, связанные с его работой; я и не подозревала, какое великолепное цирковое шоу он разыгрывает перед своими коллегами. Всю дорогу одну руку он держал под столом, на моем колене или бедре, и, когда ему было нужно, чтобы я рассмеялась над чьей-то шуткой или поддержала его ложь, довольно сильно щипал меня, так что я скорее повизгивала, чем смеялась. На правом бедре у меня синие следы от его пальцев, их прекрасно видно сквозь прозрачные колготки.

– Мне кажется, все прошло отлично. А тебе? – спотыкаясь и бредя за ним, говорю я и стараюсь не впускать внутрь холод, когда открываю рот. От ледяного воздуха у меня ноют зубы.

– Все прошло совсем не отлично. – Он вырывает у меня локоть и ускоряет шаг.

Мы уже почти пришли. Отсеки вращающейся двери достаточно велики, чтобы вместить двоих, однако Лукас влезает впереди меня, и теперь мне приходится справляться с тяжелой дверью самой. Как обычно, я начинаю нервничать; мне неудобно перед консьержем, который приветствует меня теплой улыбкой и чуть приподнимает свою кепку. Совсем выбившись из сил, тяжело дыша, я нагоняю Лукаса у лифта. Он уже вошел внутрь и явно не собирался меня дожидаться. Но я успеваю махнуть сумкой, сенсоры улавливают движение, и двери кабины снова открываются. Лукас меня как будто не замечает. Он несколько раз с силой шлепает ладонью по кнопке своего этажа, до тех пор пока двери не смыкаются. Я опираюсь о поручни, снимаю туфли и покачиваюсь на мысках, чтобы размять онемевшие пальцы и снять судорогу. Мои ступни горят огнем.

– Надень свои гребаные туфли, Сэм. Мы все еще в общественном месте. Неужели у тебя нет ни капли самоуважения?

Лукас не смотрит мне в лицо, он с яростью уставился на туфли, которые я держу в руке, и я не выдерживаю, снова облокачиваюсь о поручень и засовываю ноги, которые болят как не знаю что, обратно в модельные тиски. Лифт останавливается на нужном этаже. Лукас выскакивает и гигантскими шагами несется к своей квартире. Если бы поиски ключей его не задержали, вряд ли я со своей ковыляющей походкой успела бы проскользнуть внутрь вслед за ним.

Он развязывает галстук и расхаживает по квартире. Я точно знаю, что сейчас будет, и снимаю туфли и колготки, чтобы не скользить на полу. Лукас что-то бормочет себе под нос, пока носится, как ракета, между гардеробом и кухней, срывает с себя и швыряет куда попало одежду и со звоном насыпает в стакан лед. Маверик убегает в угол, который дальше всего от ванной, и прячется за большим деревом в горшке. Он, как и я, тоже точно знает, что сейчас будет.

В голове тесно от мыслей, от правильных фраз, которые нужно сказать Лукасу, чтобы его успокоить, и, пока я пытаюсь выбрать самую лучшую, он подходит ко мне и хватает за талию. Я знаю, он не хочет причинять мне боль, и, если бы я умела лучше чувствовать, что именно ему необходимо в данный момент, он бы так не бесился. Я бы его не бесила. Его рука, словно крючок, ловко подцепляет меня, и он бросает меня на пол ванной. Моя кожаная юбка цепляется за плитку, и я слышу звук рвущейся ткани. Возле молнии, думаю я. Я поднимаю руки, готовясь оттолкнуть его, и забиваюсь в узкое пространство, буквально щель, между унитазом и стеной – отсюда он меня достать не сможет. Он перемещает стакан из правой руки в левую и раскрытой ладонью с силой бьет меня по голове, сбоку. В ухе начинает тяжело звенеть, и оно как будто вибрирует. Я втягиваю голову в плечи в попытке защититься, забиваюсь еще глубже за унитаз и сбрасываю с держателя рулон туалетной бумаги. За первым ударом следуют еще три, все по ушам, и я так сильно вжимаюсь спиной в стену, что хромированный металл держателя сильно царапает мне кожу над ключицей. Мои кулаки сжаты, а глаза закрыты. Я слышу щелканье зажигалки и чувствую запах дыма. Первая затяжка. Все кончилось.

Маверик выбегает из своего укрытия и запрыгивает ко мне на колени. Мои согнутые ноги помимо моей воли обрушиваются на пол, чтобы псу было удобнее сидеть. Он с тревогой облизывает мое лицо и шею. Когда к двери подходит Лукас, я крепко прижимаю к себе Маверика – я знаю, он никогда не тронет свою собаку. Лукас швыряет к моим ногам пакет с кубиками льда и стоит в проеме, наблюдая, как я прижимаю пакет к виску и вылезаю из угла. Я закрываю крышку унитаза и усаживаюсь на него, с Мавериком на коленях. Лукас садится на пол напротив и опирается спиной о стену. Его запотевший стакан стоит рядом. Левой рукой он растирает мои икры, а в правой держит сигарету. Часть меня изумленно спрашивает – неужели я заслуживаю того, чтобы меня регулярно избивали. Другая же часть изумляется не меньше – а заслуживаю ли я бойфренда, который покупает мне туфли от «Маноло Бланик» и водит ужинать в «Фор сизонз».

9 декабря, 12:14

Сеансы с Трэвисом и доктором Брукс заставили меня мысленно вернуться к детству и взрослению. Интересно, какие из моих воспоминаний изменились под воздействием образования и опыта и что из хранимого моей памятью случилось в действительности.

Я сижу и думаю о том, что знала: моя мать – ненормальная и не способна справиться с жизнью. Я была сильнее и выносливее, умела противостоять ее попыткам контролировать и разрушать меня. Я заглядываю в окна дома, где выросла, наблюдаю сцены из моего детства и окрашиваю их в другой, новый цвет, потому что теперь понимаю, в чем именно заключалось ее расстройство, и вижу все сквозь призму этого понимания. И рисую себе более счастливую картину, потому что мне больше не по силам нести эту ношу.