Книга Транссибирская магистраль. История создания железнодорожной сети России - Кристиан Волмар

Помимо огромного числа рабочих рук для осуществления проекта требовались систематические денежные вливания. И в них не было недостатка: Витте, заняв пост министра финансов, не был так скуп, как Вышнеградский. Как и царь, Витте понимал, что железная дорога ценна только в том случае, если ее удастся достроить. А значит, раз уж проект запущен, в казне следует найти деньги, чтобы его закончить. Витте признавал, что строительство обойдется дорого как для экономики России, так и для ее народа, но никогда не отступал от своего намерения довести проект до конца. Витте повысил налоги, чтобы помочь государству оплачивать строительство, и делал все возможное для увеличения экспорта, что привело к возникновению дефицита внутри страны: «Сибирская железная дорога требовала огромных жертв от русского народа — досадный факт, который Витте неоднократно признавал)».

Окончательная стоимость проекта, разумеется, намного превышала первоначальную смету. Изначально определенный Комитетом бюджет составлял около 350 миллионов рублей, то есть чуть менее 50 000 рублей за версту, и включал расходы на Амурскую железную дорогу, строительство которой не было закончено до 1916 года[86]. Без учета построенной вместо нее Китайско-Восточной железной дороги — которое, как мы узнаем в главе 5, обошлась очень дорого: общая стоимость строительства достигла почти 850 миллионов рублей, увеличившись примерно на 150%, а стоимость сооружения одной версты повысилась по сравнению с первоначальной в два раза, составив более 100 000 рублей. Однако эта цифра включала также эксплуатационные убытки за первые три года. Тем не менее, данные подсчеты, возможно, занижены, учитывая непрозрачный характер государственного финансирования и применявшуюся в государственном учете систему «единой кассы», о которой рассказывалось выше. Эта система мешает определить, какие именно суммы выделялись на финансирование проекта.

Однако если говорить о развитии Сибири и установлении русского господства над ее громадной территорией, то игра стоила свеч. Железная дорога, как мы убедимся в следующих главах, продолжала расти и совершенствоваться на протяжении последующего столетия и до сих пор остается важнейшим элементом инфраструктуры региона. Была и еще одна своеобразная выгода, которую следует учитывать при оценке целесообразности произведенных затрат. Железная дорога устранила необходимость создания обычной дорожной сети между Москвой и Владивостоком, и до конца XX века надежный маршрут для автомобильного транспорта так и не появился. Наличие железной дороги сделало капиталовложения в постройку автострады необязательными, и эту выгоду необходимо учитывать. Кроме того, еще одним положительным моментом является то, что хотя расходы и превысили ожидаемые, то же самое можно сказать и о степени использования линии. С самого начала как местные жители, так и пассажиры дальнего следования активно осваивали поезда, хотя условия, в которых им приходилось путешествовать, были далеки от идеальных.

Глава пятая.

Тяготы путешествия

Построенная — или почти построенная — на пороге нового столетия Транссибирская магистраль мало походила на новенькую сверкающую железную дорогу, являющую собой торжество передовых технологий. Это была извилистая одноколейная линия, которая по количеству поворотов могла соперничать с горным серпантином, а по шаткости не уступала канатному мосту. Движение по ней не отличалось скоростью и надежностью, но, тем не менее, она могла претендовать на звание самой протяженной железной дороги в мире.

Таппер был не прав, говоря, что русские «проделали первоклассную работу, построив третьесортную железную дорогу».

Замечание Таппера типично для западных писателей, большинство из которых, как сказано в предыдущей главе, были склонны чрезмерно критиковать новую железную дорогу. Наиболее лояльную характеристику дал Транссибу Уильям Оливер Гринер в 1902 году: «Встречаются скверные участки; но нет совсем уж плохих или очень хороших; некоторые намного лучше остальных». Гринер, чуть ли не единственный из критиков того времени, осознавал, в каких сложных условиях приходилось работать строителям, когда «все было точно подсчитано; но все делалось, исходя из минимальных значений [в инженерных руководствах], без всякого запаса на случай возможной разницы в составе почв и материалов». В результате неизбежно происходили случаи осадки грунта, оползней и расхождения рельсов, ведущие к крушению поездов. Особое внимание Гринер уделял проблеме использования легких рельсов, не подходивших для тяжелых паровозов, которые нужны были, чтобы тянуть составы, и замедлявших движение, поскольку на большой скорости нагрузка на пути увеличивалось, что вело к поломкам. Хотя Гринер отмечал, что строительство линии могло бы обойтись гораздо дешевле, если бы к участию в нем были допущены иностранные подрядчики, он признавал, что, сохраняя проект как чисто национальное предприятие, «русские приобрели то, в чем они отчаянно нуждались: практический опыт осуществления первоклассных путевых работ. В этом смысле государство выиграло». О регионе он также отзывался довольно спокойно: «Это не Эльдорадо, как воображают одни, но и не пустынная, безлюдная земля, как считают другие… [Это] просто обычное место, какое можно найти в любой из британских колоний)».

С постройкой Забайкальской железной дороги и открытием паромной переправы через Байкал, а также сооружением мостов через Обь и Енисей началась эксплуатация Транссибирской магистрали. Летом 1900 года пассажиры, направлявшиеся на восток, могли проделать по железной дороге весь путь из Москвы и Челябинска до Иркутска, затем до порта Байкал, а там, переправившись на другой берег, продолжить путь на поезде от Мысовой до Сретенска на Шилке; потом, проплыв почти 1600 км по реке до Хабаровска, они по Уссурийской железной дороге могли добраться до Владивостока. Путешествие занимало минимум шесть недель — не так долго, как по старой почтовой дороге, но все же немало, к тому же в пути случались длительные задержки из-за поломок, аварий и нехватки подвижного состава. Кроме того, из-за крайне ограниченной пропускной способности линии поезда ходили редко; в первое время в день отправлялось по три поезда в каждом направлении. Из-за того, что приоритет отдавался пассажирским поездам, на станциях скапливались большие запасы товаров повышенного спроса.

Даже официальный путеводитель по линии признавал ее недостаточную пропускную способность, в несколько высокопарном стиле предполагая, что «ресурсов, находящихся в ее [Западно-Сибирской железной дороги] распоряжении, недостаточно для перевозки пассажиров и грузов».

Несмотря на это недостатка в пассажирах, в том числе иностранцах, которые потом делились своими захватывающими рассказами, не было. Многие местные жители также стали перемещаться по Сибири на поездах. До окончания постройки мостов на многих участках было открыто лишь временное движение, при котором пассажиры путешествовали в вагонах четвертого класса, прицепленных к рабочим поездам, и переправлялись через реки на паромах. Зимой через небольшие реки иногда прокладывали временные пути, но это было признано опасным, и потому путники высаживались из вагонов и пешком тащились по льду. Князю Хилкову не терпелось открыть готовые участки, несмотря на их неудовлетворительное состояние, и в августе 1898 года начало действовать сообщение между Москвой и Красноярском — весь путь занимал восемь дней, при условии отсутствия поломок. А потом, переправившись через Енисей на пароме, пассажиры могли добраться до Иркутска (или, вернее, до противоположного от него берега Ангары) на поезде.