Книга Лувр делает Одесса - Елена Роговая

– Так и есть, – улыбнулся Фима и тут же на лестнице распечатал конверт.

«Здравствуй, уважаемый брат Фима! Пишет тебе из далекого дома Гриша Мендл. Хоть ты и уехал от нас, но мы живем хорошо. Иногда скучаем по тебе, особенно бабушка. Каждый вечер она молится и тяжело вздыхает. Мне кажется, ей без тебя тоскливо. Пока ты там живешь, Мэри сильно поправилась. Мама Белла говорит, что она стала красивее, но я бы с этим поспорил. Хотя глаза у Мэри действительно красивые, только немного грустные. Вчера к ней приходила тетка Лея. Ой умора, что она делала с твоей женой! Мэри отвечала на разные дурацкие вопросы, подвешивала кольцо на нитку и несколько раз приседала по ее команде. И что ты думаешь! Она определила, что в животе у нее мальчик. Скажи, как это можно увидеть через кожу? Прям ерунда какая-то! Я бы ее пореже к нам пускал. Если бы ты видел, как она уплетала Мэрины булочки! Всю сметану из кринки на них вымазала. Сидит ест, а взамен последние новости рассказывает. Мэри смеялась и весь вечер была в хорошем настроении. Вообще-то, я не против. Если уж она ей так нравится, то пускай приходит. Не все же время ей работать и по тебе грустить.

На прошлой неделе папа Хацкель возвращался из соседнего местечка и повстречал на дороге рыжую кошку. Привез домой и сказал, что эта кошечка должна быть хорошей крысоловкой. Видел бы ты эту кошечку! Наш Мурчик по сравнению с ней котенок. Беда нам с ним. Совсем не хочет ничего делать. Правильно говорит бабушка, что лень порождает нахальство. Как ты уехал, мы принялись вытаскивать из погреба картошку для посадки и разворошили там крысиную семью. Вот было смеху! Отец попробовал их задавить сапогом, но разве за ними поспеешь! Тогда он решил спустить в погреб доску, чтобы они по ней оттуда ушли. Как же, уйдут они! Мурчик нам тоже в борьбе с ними не помог. Он в погребе орал как скаженный, пока папа Хацкель к нему не пришел на помощь. Как только он спустился, кот запрыгнул на него и пулей выскочил из ямы. Бабушка назвала его непутевым и даже плакала от смеха. Ничего не понимаю, зачем женщины так часто плачут? Они совсем другие.

Урожай вишни в этом году будет хороший, особенно у доктора Князева. Какая она у него крупная! Я каждый день прохожу мимо сада и с завистью вздыхаю. Скоро на базаре абрикосой торговать начнут. Как хочется! Бабуля сказала, что клюква не хуже. Осенью пойдем с ней на болото за ягодой. Прошлогоднюю давным-давно уже съели с киселями и пирожками. Ой, прям уже слюнки текут!

Ты не обидишься за то, что я с твоей удочкой хожу на рыбалку? Часто хожу. Папа Хацкель говорит, у меня рука легкая, поэтому рыба идет. Недавно он случайно поймал большущего сома и отпустил его обратно, потому что наш ребе даже собакам и курицам не разрешает есть рыбу без чешуи.

Вчера на рынке мужики дрались. Видел бы ты, как было здорово! Женщины визжали и оттаскивали своих мужей. Дядьке Баруху досталось на пряники. Ему выбили зуб, но он совсем об этом не жалеет, потому что он у него болел и шатался. Во свезло! К врачу нарочно идти не нужно. Конечно, обидчику тоже хорошо досталось. Ушел домой в разорванном жилете и такой же физиономией. Не надо было называть дядьку Баруха жидовской мордой! Если ты хочешь знать, как я оказался на рынке, – пожалуйста. Я уже целую неделю учусь у парикмахера Кляйна. Теперь его салон прям возле базара. Вольфсон ни за какие коврижки не разрешил бы сбегать посмотреть, а этот сам меня отправил и наказал, чтобы запоминал все до последней мелочи. Я запомнил, мне не жалко! Кляйн говорит, что ему совсем не нравится, что происходит в последнее время. Слишком уж часто стали бить морды друг другу. Опасается, что недолго и до погромов. Я прям не знаю, чего он так боится этих заварушек. Сколько всем веселья! Подрались немножко и разошлись по домам.

За Мэри не переживай, я ее люблю и никуда одну не отпускаю. Учись себе на здоровье, получай нужные бумаги и приезжай домой. Про тебя часто спрашивают у папы Хацкеля. Хоть он и хорошо работает, но заказчики все равно хотят видеть тебя.

Вот такие у нас новости. Писать больше не могу, у меня весь рот синий из-за карандаша.

Остаюсь вечно твой, Григорий Мендл».

Прочитав письмо, Фима аккуратно свернул листы пополам и положил в картонную коробку из-под песочного печенья, где хранил документы и не менее ценные для него письма от родственников. Впервые за несколько месяцев он лег спать раньше обычного и в полном благолепии. Ему снилась располневшая красавица Мэри с грустными глазами и в голубом, как небо, фартуке с желтой каймой по подолу. Шустрый Гришка в парикмахерском салоне с ножницами и расческой в руках, бабушка Фрейда, выпекающая пирожки, и даже лентяй Мурчик, лежащий в траве и отгоняющий от себя надоедливых мух. Они жужжат, кружатся над головой, садятся куда только им вздумается и совершенно не боятся расстаться с жизнью от удара широкой когтистой лапы. Одна муха особенно дерзко вела себя с Мурчиком и, судя по его виляющему хвосту, явно заставляла кота нервничать. Наглое существо так и норовило залезть к нему в уши и нос. Прилетела бы и сидела тихонечко, как это делают ее собратья, так нет же, ей обязательно нужно проползти несколько кругов по кошачьей морде и непременно укусить. Даже при всей своей лености Мурчик не смог долго терпеть подобное безобразие. Он дождался, когда злодейка запустит свой хоботок в нежную плоть носового хода, и нанес ей внезапный и решительный удар. Оглушенная муха свалилась без чувств на траву, но уже через несколько секунд, превозмогая контузию, очухалась и поползла подальше от опасного места. По мушиным меркам отползла она далеко, но не настолько, как хотелось бы Мурчику. Взобравшись на сухую травинку, склонившуюся прямо над головой кота, она неподвижно на ней сидела какое-то время. Рано обрадовался Мурчик, думая, что избавился от назойливой бестии. Израненная муха расправила крылья, но не смогла взлететь еще раз. Она просто-напросто рухнула камнем вниз прямо на кошачью морду, где и была добита тяжелой пятнистой лапой. Мурчик с явным облегчением сбросил с себя мушиное тельце и заснул крепким сном.

«Достойный пример упорства и мужества», – подумал Фима и тут же проснулся. С радостью он поймал себя на мысли, что нашел долгожданное решение задачи! Как всегда, оно пришло на заре, словно нагулявшийся за ночь кот.

– Понял! Понял, какой должна быть моя брошь! Муху обязательно нужно делать на травинке. Сваяю памятник героине. Помнится, на складе видел небольшой кусок темного, почти черного коралла. Вот он мне и нужен! Как же я сразу об этом не подумал! Сделаю как в жизни и не из хризолита. Камень должен быть непрозрачный, только тогда мушка будет органично смотреться на коралловой веточке. И с креплением сразу же все решается максимально просто. Булавочная застежка подойдет как нельзя лучше!

Фима тут же нарисовал новый эскиз, после чего с аппетитом позавтракал и помчался в мастерскую. Как же долго тянулись два часа теоретических занятий! Как нудно и неинтересно лектор рассказывал историю Римской империи!

«Кому она нужна, эта римская культура с ее подражанием грекам? Кентавры, амазонки, арки с колоннами! Мне-то они зачем? – с раздражением думал Фима, прорисовывая в тетради разные виды застежек. – Хотя про арку Тита можно послушать. Ишь ты, завоевал Иерусалим, собрал кучу трофеев и все домой повез. Вон среди кучи добра виднеется наш семисвечник. Переплавили, как пить дать, переплавили для своих нужд. А кто бы сделал по-другому? Победителей не судят. Им слава и почет во все времена. Вот бы мне так со своей работой!»