Книга Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве. 1953 - начало 1980-х гг. - Владимир Козлов

В криминальной мифологии 1950-х гг., осмысливавшей действительность по принципу «враг моего врага - мой друг», вообще важное место занимала некая далекая и враждебная советскому начальству «Америка», с ее замечательным президентом «Трумэном», который однажды начнет войну против СССР, а потом освободит уголовников из тюрем. Этот полуфольклорный персонаж - «Трумэн-освободитель», потом «Эйзенхауэр-освободитель» - пользовался в среде осужденных уголовников и блатных исключительной популярностью. Братья К., осужденные за разбойное нападение в 1955 г., прямо в суде стали говорить о неизбежности войны с Америкой, заявили, что скоро придет Эйзенхауэр, освободит их и тогда они будут бороться против советской власти и «убивать от малых до больших работников партии и правительства»138. Двадцатидвухлетний И. (имел три судимости) кричал во время оглашения приговора: «Долой Советскую власть, да здравствует Эйзенхауэр!». В камере говорил, что если бы дали ему автомат, то он бы перестрелял всех коммунистов, и в первую очередь Хрущева и Булганина139.

Заключенный О., осужденный за хищения, в лагере систематически распускал слухи о неизбежности войны с Америкой, о предстоящем поражении СССР и даже о необходимости готовить людей, которые перейдут на сторону США3. Другой заключенный, девятнадцатилетний З. в коридоре и штрафном изоляторе неоднократно писал лозунги: «Конец скоро будет советской власти, расцветай капиталистический строй в Америке», «Долой Булганина с Хрущевым, да здравствует Эйзенхауэр и Чан Кайши», «Долой советскую власть и ее правительство, привет США»1.

Аналогичные лозунги, но уже в более пространной форме, сочинял четырежды судимый Т. 20 октября 1957 г. он выбросил из окна камеры две листовки: «Долой власть большевиков. Советам пора выбросить кусок ленинского тухлого мяса из мавзолея, чтоб не разлагался. Да здравствует и процветает Эйзенхауэр, Даллес и соединенные штаты капиталистических стран»; «Долой власть Советов.

Да здравствует Эйзенхауэр с Даллесом и Соединенные Штаты Америки. Долой социализм и коммунизм. Да здравствует капитализм». 25 октября и 18 ноября 1957 г. Т. нарисовал на стене камеры фашистскую свастику и написал: «Долой власть Советов!», «Смерть Коммунизму», «Отдать гнилой труп Сталина Даллесу!»140.

Д., инвалид войны, трижды судимый за хулиганство, без определенных занятий и места жительства, безуспешно добивавшийся от властей выплаты пенсии, нашел, можно сказать, изощренную форму демонстративного протеста. Он ходил по Министерству социального обеспечения СССР с приколотой к одежде листовкой. Листовка содержала «призыв к свержению советской власти и восхваление Эйзенхауэра».

На месте мифической «Америки» (или вместе с ней) вполне мог оказаться мифический «Гитлер» или любой другой, вчерашний или сегодняшний враг власти. Дважды судимый, сбежавший из ссылки Ж. (без определенного места жительства и занятий), напился пьяным и отправился в кино. Во время демонстрации фильма «Урок истории» (об организованном нацистами процессе над Г.Димитровым), а потом и в милиции, он не просто ругал матом партию, Ленина, Сталина и Димитрова, но и кричал: «Да здравствует Гитлер! Да здравствует фашизм! Да здравствует Америка!»141.

Совмещение в неразвитом сознании сразу двух врагов советского режима - прошлого (нацистская Германия) и нынешнего (США) было довольно обычно. Автор этой книги, сам жертва пропаганды эпохи «холодной войны», прекрасно помнит, как в пятилетнем возрасте (было это в 1955 г.) рисовал сражения «наших» и американских истребителей, но почему-то изображал на крыльях американских самолетов в качестве опознавательного знака свастику. Противник № 1 каким-то образом ассоциировался с самым ужасным врагом недавнего прошлого, с абсолютным злом, с фашизмом.

Самой же свастикой, которая стала как бы символом хулиганской антисоветчины, были в моем детстве изрисованы заборы и стены домов (мы жили в небольшом переулке неподалеку от Садового кольца в Москве). Все знали, кто это делает - обычная местная шпана и подражавшие ей мальчишки. Увидев однажды около двери нашей квартиры опасный символ, я испытал почти мистический ужас (как бы на нас не подумали!) и немедленно переделал изображение свастики в рисунок решетки.

«Америка» была не единственным альтернативным образом, распространенным в маргинальной среде. В качестве такой альтернативы могли выступать и провозглашенные самим коммунизмом цели. Тогда звучала тема измены («разве это коммунисты, это предатели» 142), слегка окрашенная примитивным эгалитаризмом. Это был чрезвычайно важный новый акцент в маргинальной «агитации», сближавшей ее с «серьезной антисоветчиной» и как бы облагораживавший примитивную ругань, возвышавший ее почти до социального протеста, противопоставлявший неправедной власти ее же собственные ценности, мифы и утопии.

Сорокашестилетний А., неоднократно судимый, без определенных занятий и места жительства, в июле 1957 г. на пассажирском пароходе «Усиевич» (маршрут Москва-Горький) не просто матерился на Хрущева и Булганина. Он называл коммунистов «советскими буржуями», говорил, что они получают громадные деньги, имеют большие квартиры, дачи и о людях им думать не приходится143. Слесарь московского завода Ч. в июне 1957 г. на Казанском вокзале Москвы говорил, что в СССР «происходит реставрация капитализма, и рабочий класс имеет плохое материальное обеспечение, что Хрущев и Булганин опошлили идеи Ленина и предали Россию»144. Рабочий Ф., ранее дважды судимый, в апреле 1958 г. в клубе г.Белогорска во время лекции о международном положении назвал выступление лектора болтовней и сказал, что Хрущев устраивает приемы, «где пропивают рабочую копейку». На следующий день Ф. был вызван секретарем парторганизации, но повторил то же самое и добавил, что Хрущев и Булганин причастны к сталинским репрессиям. Летом 1958 г. он ругал Хрущева и называл его речи болтовней, «развели братьев китайцев да корейцев, прежде чем им помогать, надо создать в Советском Союзе нормальную жизнь»145.

Вместе с мифом «Америка» или без него, но использование ценностей, утопий и ритуальных клятв самого режима для его же критики и обличения представляло собой гораздо более сложную идеологическую конструкцию, чем обычные ламентации об «отнятии всей жизни»146 или возмущенная антисоветская матерщина. Отличие же маргиналов от «идейных антисоветчиков» заключалось в том, что у первых значительно сильнее и «почвеннее» звучал советский парафраз старого российского мифа о «добром царе» и его «злых слугах». Милиционеры, применившие силу против того или иного хулигана, могли восприниматься как «неправедные государевы слуги», поправшие мудрую волю высшего начальства, непогрешимых вождей. Но в этом качестве (своего рода прогресс, может быть, даже принципиальное культурное изменение по сравнению с крестьянской традицией 19 века) выступали обычно вожди вчерашние - умерший Сталин, расстрелянный Берия, изгнанный с поста Председателя Совета Министров СССР Булганин, члены «антипартийной группы» Молотов и Маленков, исключенные из Хрущевым из высшего партийного руководства.