Книга Тайна - Иоанна Хмелевская

— Во мужик! — восхитился кто-то из болельщиков.

— Я угадываю, — снисходительно пояснил седой. — Главное — сосредоточиться!..

И он нажал большую — король, снова большую — дама, уже четыреста восемьдесят, мужик осатанел, повторил большую, снова дама и девятьсот шестьдесят. Вернулся к маленьким — три раза двойка, тысяча девятьсот двадцать, три тысячи восемьсот сорок, семь тысяч шестьсот восемьдесят. Болельщики ахнули, седой прервал игру по необходимости — автомат сам начал кидать на кредит.

Пришлось ждать несколько минут, седой болван закурил, начал болтать с окружавшими его завсегдатаями, петушился, изображая небрежность: что ему паршивый автомат, уж он-то справится с любой машиной. Болельщиков собралось уже пятеро. Мой автомат выдал компот, я перестала выходить из себя, а злость на этого барана вполовину испарилась.

Седой возобновил игру по тридцать два жетона.

— Я бы уж лучше записал домой что есть, — подсказал кто-то из болельщиков.

— А я вот нет, — строптиво пыжился седой.

— И правильно, так и надо! — прошипел завистливо другой.

Чертов автомат выдал три семерки. То есть девятьсот шестьдесят. Среди болельщиков появился механик, с интересом посмотрел.

Седой, само собой, не слезал с дубля, продолжая долбить маленькие, двойка и тройка выскакивали по очереди — из девятисот шестидесяти набил семнадцать тысяч триста шестьдесят, потом тридцать четыре семьсот двадцать. Болельщики молчали — задохнулись от восторга. Подошел шестой болельщик, не считая механика, растолкал всех, встал за спиной седого.

— Может, хватит? — произнес холодно. Седой вздрогнул, рука замерла на клавише. Нажал кредит.

— И вправду, хватит, — согласился он едва слышно, смущенный и поникший. — Теперь уж не угадал бы, вы прервали подъем.

Болельщики обрели голос, разнесли коммюнике об отчаянном безумце. Я оглянулась на человека, прервавшего игру. Видимо, тот самый, кто удержал седого кретина в прошлый раз на двадцати пяти миллионах. Постоянный опекун?.. Только вот чей — седого или казино?..

Седой больше не стал играть, не похвалился даже, чуть ли не раскаивался, что столько выиграл. Механик молча пошел в кассу за квитанцией, вернулся, сел рядом и ждал, пока автомат все выплюнет. Седой курил, уставясь вдаль, опекун отошел в сторону, но остался в зале. Он явно сторожил этого старого осла — не разрешил играть дальше, возможно, заберет с собой вместе со всеми деньгами и экскортирует домой. Старый осел, по-видимому, мало вменяем…

Сенсация эхом перекатывалась по залу еще часок-другой. Собственными ушами я слышала рассказы, сообщаемые новопришедшим, при случае узнала и фамилию седого.

— Чего не явился пораньше, — упрекнул один хмырь другого. — Блендовский тут набил больше сорока лимонов.

— Что, опять? — возмутился второй. — Ну и фартит сукину сыну!..

— Как всем дуракам, — с горечью откомментировал первый, и оба ушли.

Никаких творческих выводов на этот счет у меня не зародилось. И не такое видывала в сих притонах разврата: при мне в Тиволи к соседнему автомату подбежал мальчик, бросил один жетон, автомат дал пятьдесят, мальчик скинул жетоны и помчался кататься на электрических автомобилях. На моих глазах убогая баба, проходя через зал, нашла жетон на полу, бросила в автомат с правой стороны от меня, тот дал четырнадцать, начала с ними играть и ушла, выиграв четыреста пятьдесят. В Брюсселе один мой соплеменник целое лето процветал на часах, выигрывая несколько штук в день на чертовых машинах, действующих по принципу флотации меди в руднике. Однажды самолично наблюдала за типом, который пытался поднять с полу три мешка жетонов, выплюнутых одним автоматом, — да с места не сдвинул — мешок весил не меньше полутонны. Как-то я и сама накупила рождественских подарков на всю семью за жетоны, выигранные в Тиволи за пару часов, и несть числа подобным случаям. Правда, и наоборот тоже происходили вещи неимоверные, слепое везенье и слепое невезенье действуют с одинаковым постоянством.

Значительно глубже, чем все счастливчики, меня заинтересовал собственный большой покер, по чистой случайности пришедший на максимальной ставке в пять жетонов — четыре миллиона одним ударом. Удваивать я побоялась…

Обо всех этих наблюдениях я и хотела рассказать Гутюше. Меня заинтриговало, пусть и он заинтересуется. Я осмотрелась, за одним из покерных автоматов сидел линялый сморчок. Я показала на него.

— Погляди на этого линялого сморчка, — посоветовала я. — Только не очень настырно, не лежи у него на спине. Присмотрись, как пробивает — каждую угаданную по пять раз и не ошибается. Здесь обретается несколько таких талантов, ума не приложу, как им удается, вдруг ты сообразишь. Да не на черного толстяка смотри, а на худого блондинчика.

Я уже успела продуть половину своего выигрыша, когда вернулся Гутюша, неимоверно удивленный.

— Ты права, он ни разу не продул! А некоторые пробивает только четыре раза, как думаешь, почему?

— Ничего не думаю, караулю, чтобы не набрать больше пятисот, тогда автомат больше не перебрасывает на кредит, а играет, и надо бежать за механиком. А вот ему, по-видимому, неохота бегать, обогащается по методу малых банков. Разве что у него покер или каре, тогда долбит до упора и берет бумажку в кассу.

— Ладно, а как он попадает все время в яблочко?

— Не понимаю. Надеялась, вдруг тебя осенит. Не он один, впрочем, всего я засекла здесь четверых. Трое нормальные, один пожилой кретин.

Поведала про все, и про последние сорок миллионов. Гутюша заинтересовался не на шутку.

— Тут что-то есть, — заявил он. — Электроника вдруг дает некий ритм, который они уловили. Не пробовала запомнить, как идет? Две красные, одна черная, две маленькие, три большие и так далее?

— Пробовала. Однажды вон на этой дурынде четырнадцать раз вышли черные, если это ритм, то я — цветущая китайская роза. Две красные, одна черная повторяются постоянно, только в разное время. Из пяти раз мне удавалось угадать однажды, а эти четверо всегда.

— Может, у них компьютер. Записали весь ряд и заправили ему в пасть, а он им выдал, как будет.

— Тогда у каждого свой, потому как я не заметила, чтобы эти люди были знакомы, а может, скрывают знакомство. Только вон тот высокий парень знаком с трусоватым мозгляком, но мозгляк не играет. То есть иногда играет, но без гарантированного успеха. Ошибается на дубле, как и всякий нормальный игрок.

— Ну, мне не уразуметь. Это ведь ты знаешь автоматы с рождения, а не я. Стоит еще посмотреть в «Марриотте»… Погоди-ка! А что-нибудь общее есть у них?

— Какое общее?

— Все равно, какое угодно. Этакое общее 1е clou[2].

Более или менее понятно, что Гутюша хотел сказать. Подумала. Единственная безусловно общая черта — все выигрывают огромные деньги. Однако я могла проворонить что-либо.