Книга Петр Первый. Благо или зло для России? - Евгений Анисимов

Да и вся обстановка ордынского ига, в которой рождалась Московская Русь, делала невозможной укрепление аристократии. Как известно, усиление королевской власти в Европе не сопровождалось регулярным и поголовным истреблением рыцарей, герцогов, графов и баронов, а практика постоянных съездов аристократии постепенно вылилась в учреждения типа "палаты пэров", которые органично вошли в систему сословного представительства и высшего государственного управления независимо от политического режима — от абсолютизма до парламентского правления. Вся история объединения Руси вокруг Москвы была непохожа на формирование, например, Французского королевства вокруг Иль-де-Франс. Даже уделы Великого княжества Московского не походили на вассальные королям герцогства, поскольку напоминали улусы, как и сама Московская Русь была Русским улусом Золотой Орды с соответствующими ей системой властвования и менталитетом. Ордынское влияние тлетворно действовало на мироощущение знати. Зная историю возвышения и гибели царя В. И. Шуйского, разве можно назвать его настоящим аристократом? А ведь после смерти царевича Дмитрия в Угличе он был самым прямым и единственным потомком Рюрика. Тем не менее он прожил гнусную жизнь высокопоставленного раба, без чести, без совести, без мужества, будучи при этом многократным клятвопреступником, под конец, в плену, целовавшим руку тогдашнему врагу России — польскому королю!

Даже местничество, в котором можно увидеть элементы аристократизма, не устраивало самодержавие. Когда в 1682 году при царе Федоре Алексеевиче было принято решение сжечь все разрядные книги, власти заботились не о введении принципов, например, всесословности, а об устранении неудобств управления, ибо распря за "места" мешала военной и гражданской субординации. И "аристократы" покорно смотрели, как в железных клетках сжигают разрядные книги — свидетельства их истинной родовитости.

В этих условиях Боярская дума никак не могла стать "палатой пэров", ибо, во-первых, в допетровской России так и не возникли сословный строй, отчетливое корпоративное сознание и сословная организация, а во-вторых, принцип формирования Думы был совсем другим — представители древних родов туда попадали не по знатности происхождения, а как служилые люди высокого ранга вместе с редкими выдвиженцами из дворянских низов и одаренных приказных, а также в качестве родственников царя и царицы. И все вместе они позиционировали себя как "холопи государевы", как "царедворцы".

Нужно ценить петровскую "социальную революцию", создавшую новое дворянство, которое поначалу называлось "шляхетством" — в этом прямая отсылка к польскому дворянству, известному своей свободой и высоким понятием о дворянской чести. Поэтому не случайны были события начала 1730 года, свидетельствующие о стремительном, буквально за несколько лет, появлении русского дворянства не как категории служилого класса ("городовые дворяне"), а как людей с четкими представлениями о личной, дворянской чести, с требованиями уважать их достоинство, не отнимать собственность без суда, не подвергать опале без причины и т. д. Дворянские проекты 1730 года о государственном переустройстве России — это Вам не униженные коллективные челобитья служилых дворян XVII века. Появилась и возможность защитить личную дворянскую честь — дуэли. Это Вам не боярский мордобой на лестнице Кремлевского дворца по поводу "мест" за царским столом. Не будет преувеличением сказать, что создание Петром дворянства нового типа стало первым шагом в эмансипации России…

Недоброжелатель:

Остановитесь! Вы что, забыли, чем кончился 1730 год? "Всероссийской помещицей" Анной Иоанновной да Бироном с бироновщиной — весьма жестким политическим режимом. Вспомните судьбу воспетого Рылеевым и Лажечниковым "борца за свободу от иностранного засилия" А. П. Волынского, который, кстати, таковым не был и пресмыкался перед тем же Бироном, пока не возомнил себя выше временщика, за что и пострадал. Неподатное состояние действительно стало привилегией дворянства России, но не будем преувеличивать его значение. Освобождение нового сословия от тягла не означало свободы от массы других, весьма тягостных обязанностей. Условия существования дворянства стали более суровыми, чем те, в которых жили служилые по отечеству в XVII веке. Вся жизнь дворянина Петровской эпохи с ранней юности, когда ему полагалось являться на смотры недорослей, отправляться за границу на учебу, была подчинена государству. До самой старости они были обязаны постоянно, дисциплинированно служить в военных и гражданских чинах без права покидать службу и отлучаться в свои деревни. Если какой-нибудь израненный дворянин-инвалид приходил на своей деревяшке на смотр в Военную коллегию, государь (а он не пропускал ни одного смотра) определял его не домой, в поместье, а в коменданты какой-нибудь захолустной крепости. Когда в 1725 году Петр умер, на одного армейского полковника донесли, что тот на вопрос, почему он не был на похоронах государя, ответил: "А что мне там делать, меня в деревню отпустили", то есть он получил возможность для длительного пребывания в своем владении. Петровская социальная политика вымела подчистую из дворянских гнезд молодежь и даже стариков, суровы были наказания за попытки избежать службы или смягчить ее бремя. Отъем имения, лишение дворянства, телесные наказания, тюрьма и каторга — таков был удел представителей сословия, которое применительно к петровским временам в советской науке по недоразумению называлось "господствующим классом".

Права дворян на земле- и душевладение, которые должны были бы характеризовать господствующее положение, в действительности были весьма эфемерны. Частной собственности на землю не существовало. Это Вам не Англия, не Шотландия, где перескочивший границу своих владений преступник-дворянин был недоступен для преследовавшего его констебля, который мог пересечь границу частных владений только по решению суда, вынесшего соответствующее решение. В России вся земля была государевой — и в деревне, и в городе. При строительстве Петербурга не раз бывало, что людей, построивших свой дом, прогоняли на другое место: дом свой можешь, конечно, забрать, а земля — государева, она ему нужна для других целей. Земельное владение (да и движимое имущество) любого подданного в мгновение ока могло быть отписано в казну. Часто бывало, что обвиняемому еще не вынесли приговора, а его земля уже отдана новому владельцу. Историк П. В. Седов, изучая влияние реформ Петра на русское общество, заметил, что именно с Петровских реформ власти на все возражения плательщиков на немыслимо тяжелые налоги, изнурительные повинности, на беззаконные поборы в ответ получали одно: "Все-де ныне государево!" Этим универсальным выражением "они заменяли разом и справедливый суд, а заодно и объяснения, почему подданные должны были нести разные формы новых повинностей или почему следует предпочесть государев интерес частному".

Пользоваться собственностью, а тем более распоряжаться ею также было затруднительно. Ни одно завещание крупных землевладельцев не признавалось законным, пока его не одобрит государь, который, бывало, менял волю покойного по своему усмотрению. Важную роль в этом ограничении сыграл петровский указ от 23 марта 1714 года о единонаследии, навеянный западноевропейским законодательством о майорате. Обычно в литературе пишут, что этот указ поставил точку в процессе слияния вотчины и поместья, которые отныне становились единым "недвижимым имением", и что это было сделано "в интересах дворянства". Очень сомнительный вывод, ибо, во-первых, ликвидировалось старинное юридическое понятие "вотчина" как земля, принадлежавшая владельцу по наследству, а не выделявшаяся ему на время службы как поместье. Впрочем, этим закончился длительный процесс слияния вотчины и поместья в интересах государства: недаром формой наказания служилого был "поворот вотчины в поместье", с тем чтобы легче его конфисковать.