Книга Талант и поклонники - Елена Ларина

Привыкла к тихой спокойной жизни, домохозяйка, и хочу ее продлить. Не хочу, да — но что поделать? Тем более что у них уже есть все мои данные — и если я говорю «да», то надо будет идти на следующей неделе знакомиться. Я говорю «да». Там посмотрим.

Утром в субботу мне вдруг звонят из издательства — не Соня, не Юля, а Елена Витальевна, та самая, из директорского предбанника. Спрашивает, в каком состоянии рукопись. Рукопись готова практически — я сижу и проверяю многочисленные, увы, пропущенные редактором ляпы. С дрожью в сердце делаю редакторскую работу — но я уже поняла, что так надо, даже если не просят — и что мне тушеваться, в конце-то концов, я дипломированный филолог, я сама могла бы быть редактором, кто виноват, что их редактор этого не заметил? Она спрашивает, могу ли я сдать работу сегодня. В принципе, если позарез, то могу — я и сама хочу уже от нее избавиться и вздохнуть свободно. Могу, через несколько часов, ближе к вечеру.

— Тогда привозите сегодня, обязательно. Василий Игоревич срочно затребовал — без редактора на верстку отдавать не хочет, сам хочет посмотреть. Привезете ему лично и покажете свои вопросы.

«Снимать вопросы» — это то, чем мы тогда занимались с Лизой. Здесь есть что «снимать». Здесь придется тыкать его носом в недоработки его сотрудников — ох, перед Соней неудобно! Но я же не виновата, что так вышло, что я могу поделать! За эти несколько недель я уже поняла, что как минимум половина работы — это не собственно работа, а выстраивание отношений с каждым.

Вот почему я еще так боюсь Светкиного предложения — на новом месте придется выстраивать эти отношения по восемь часов пять дней в неделю. А у меня с непривычки и так голова кружится от всех этих новых людей, от всех новых разговоров, от стратегий поведения и необходимости становиться «политиком».

— Хорошо, я приеду часам к шести. Выпишите пропуск, у меня нет постоянного.

— Пропуск не нужен. Он сегодня дома работает, приедете прямо к нему. Записывайте адрес.

Вот это новости…

Я — ТАЛАНТЛИВА?

И вот вечером, при полном параде, уложенная и накрашенная, я приезжаю к нему домой.

Была мысль поехать в джинсах, но ладно, не буду я заниматься эпатажем, хотя уже научилась и отчасти даже вхожу во вкус — черт с ним, не сегодня, тем более что с ним как раз я себя увереннее чувствую, одетая в броню светскости — а к ней и костюм подавай, так проще.

Большой новый дом — из тех, что всюду рекламируют, со шпилями, отрогами, флигелями и огромной огороженной территорией. Я и не думала, что директора издательств так хорошо живут. Вот только со вкусом у него, видимо, не очень — ну ладно, это его дело, не мое, но я бы тут жить вряд ли стала. Не дом, а торт со взбитыми сливками, баба на чайник, с рюшами и лентами, милая, на вас зеленый пояс…

Охрана внизу, разумеется. Тут все строже, чем в издательстве, хотя тут нет выписанных пропусков, тут сперва звонят наверх, долго говорят с кем-то, потом приходит кто-то вроде швейцара и проводит через двор, через вестибюль, выложенный мрамором с большими вазами по углам, с какими-то львами, с камином и даже с небольшим внутренним фонтаном, к лифту. В лифте лифтер, зеркала, диван. Из лифта на этаж — «вот ваша квартира». Да тут трудно ошибиться, квартира на этом этаже, кажется, вообще одна.

Дверь мне открывает женщина. Я привычно думаю, что это жена или, скорее, теща — но потом понимаю, что это прислуга. Никакого белого фартучка, разумеется, никакой наколки — но это же самая настоящая горничная! Ничего себе. И, поскольку к моему приходу уже готовы, снизу-то звонили — она ни о чем не спрашивает, просто здоровается, приглашает войти, берет у меня пальто, предлагает, если есть необходимость, вымыть руки — в холле дверь в небольшую ванную комнату, очевидно, это именно «вторая ванная», которая для гостей — и проводит по коридору в глубину квартиры: «Он вас ждет».

Квартира огромная, подлинных ее размеров я оценить не могу — и только выйдя под начинающее темнеть небо, понимаю, что потолок стеклянный и что это, кажется, именно то, что называется «пентхауз». Ощущение, что я попала во дворец. Или в рай. Зимний сад, пальмы, сейчас откуда-нибудь из-под крыши засвистят птицы, запоют гурии — а потом все это провалится в тартарары.

Он принимает меня за рабочим столом. Не самым большим — это, видимо, что-то вроде кабинета, скажем так, эта часть зимнего сада выполняет функции кабинета — и есть еще большой, длинный стол — а этот поменьше, с бумагами, а рядом еще маленький странный столик, со стеклянной столешницей и резными, гнутыми, деревянными ножками — для кофе.

— Ольга Александровна, принесите нам, пожалуйста, кофе. Вы курите?

— А у вас здесь разве можно курить?

— Здесь хорошая вентиляция. Позвольте…

Это тоже все как в кино — только в другом кино. Там, с Иваном, там, где я уже обжилась, там было «дно» — грязь, открытость, и если опасность — то явная, и там все уже стало своим.

Здесь — «высший свет», блеск и золото, здесь все скрыто, и я ничего не знаю, и не знаю, какова может быть опасность и есть ли она. Маленькая деревянная шкатулка, с откидывающейся крышкой — сигаретница, дорогая зажигалка. Я решаю не отказываться. Сегодня он ведет себя как джентльмен, не сколько даже преувеличенно, сама предупредительность — пока, во всяком случае.

Мы курим и пьем кофе. Он извиняется, что пришлось вызывать меня сюда, спрашивает, сложная ли была работа. Стараясь сохранить достоинство, не запутаться и не сбиться, я начинаю объяснять.

Мы сидим с ним почти два часа с моими вопросами. Обсуждаем детали, вникаем — он вникает, и я вникаю, заново. Он советуется со мной и решает при мне. И я вижу, что он опытный в этом деле, и это приятно. Он, в свою очередь, делает мне несколько быстрых профессиональных комплиментов — и это мне тоже приятно. Кажется, он вполне приличный человек, во всяком случае, когда выходит из амплуа хама-начальника. Сейчас он не начальник — сейчас мы с ним «вместе работаем».

И вот тут он вдруг называет меня по имени, и я застываю — потому что назвал он меня Анной. Я ему не представлялась, это верно, но полагала, что у него записаны мои паспортные данные, данные, которые я оставляла Соне для ведомости. Анной он меня знать не может. С какой стати я вдруг становлюсь Анной?

— Ну вроде все. Спасибо, отличная работа, я вам очень благодарен.

Вот тут бы и использовать шанс — попроситься к ним на работу, на ставку, если уж работа такая отличная. Работа ведь больше даже редакторская — так что можно было бы обнаглеть и попроситься сразу на редактора — в конце концов, я ничего не теряю.

Да, так и надо сделать — но пока я думаю, он захлопывает папку, что, в общем, должно означать окончание деловой части, и опережает меня вопросом:

— А вы филолог?

— Да, я закончила филологический. Педагогический, точнее.

— В школе работали?

— Нет, ни дня. А вы?