Книга Марлен Дитрих - Жан Паван

Вот что пишет Штернберг:

«Когда был завершен последний фильм с ее участием, то из всех уголков земного шара стали раздаваться настойчивые требования, чтобы, наконец, это погубленное мною создание было освобождено от моей железной хватки. Я никого не зажимал в тисках, и термин „погубить“ совершенно не подходит для определения того, во что я ее превратил… Мне говорили, что во время съемок многочисленных фильмов, где она играла уже после моего „фиаско“ в работе с ней, часто, в конце эпизода, она шептала в микрофон: „Джо, где ты?“ Так вот, я здесь, и если она, прочитав эти строки, в очередной раз придет в ярость, то ей стоит вспомнить, что она часто злилась на меня без всякой на то причины».

А вот что пишет Марлен в 1979 году:

«Прежде чем закончить эту главу, надо бы еще сказать о том, чего я больше всего боялась: его презрения. Это было тяжелое испытание. Несколько раз в день он отправлял меня в мою гримерную, чтобы я могла там спокойно выплакаться. Обратившись ко мне по-немецки, он затем поворачивался к техническому персоналу и говорил им: „Перекур. У мисс Дитрих снова глаза на мокром месте…“ Он бы, конечно, пришел в ярость, прочитав эти строки. Я и сейчас слышу, как он кричит: „Остановите съемку!“ Но как можно выпустить эту деталь, если я говорю о нем, если я пытаюсь объяснить, чем он являлся для меня и чему не научится ни одна актриса, даже если будет сниматься у самого великого режиссера? Но хватит восхвалений. Прости, Джо! Но я должна была это написать… Я постарела, я смогла понять, насколько одинок ты был в твоем творчестве, и сумела оценить, какой груз ответственности лежал на тебе перед студиями, но главным образом передо мной, и я опять не могу сдержать слез».

Съемки фильма «Дьявол — это женщина» продолжались с октября 1934-го по январь 1935 года. После предварительного показа фильм урезали примерно на 15 минут, без сомнения, эти кадры утрачены безвозвратно. В том числе и эпизод, где исполнялась песня. Впрочем, ее звукозапись сохранилась, и, судя по глубине текста, вряд ли стоит сожалеть о том, что она была вырезана: «Если нет страданий, значит, нет и любви». Вырезанные эпизоды наверняка были более интересными, чем песня. Однако в фильме сохранилась другая песня, она исполняется в центральном эпизоде, где выражаются и творчески преобразовываются самые жестокие и грубые садомазохистские страницы романа.

Марлен не танцует обнаженной перед публикой, сидящей в зале, находящемся за главным залом. И не занимается любовью с Маренито за решеткой на глазах у Паскуаля, потерявшего голову от ревности. Но она поет со сцены, что у нее есть три любовника, и что она верна каждому из них, и что она может быть верна также и тем, кто сидит в зале. Она перечисляет их всех по очереди: «Один — сын… сын…» Похоже, слово, которое автор текста, а это, скорее всего, Штернберг, хотел, чтобы она произнесла, — «шлюха», то есть «сын шлюхи». Данное оскорбление, высказанное не впрямую и не вслух, адресовано, надо понимать, реальным любовникам Марлен. Ну а те, кого она называет, — это сын садовника, сын фермера и сын булочника, которые, как она говорит, ее кормят и дают еще много всего хорошего, прекрасного и нежного.

Песня кончается, раздаются громкие аплодисменты, летят вверх шляпы, Марлен ловит их с радостью хищницы. Одна из них отлетает в сторону и случайно оказывается рядом с Лионелем Атвиллом, тот вяло ее отбрасывает. Если бы в фильме был только один эпизод автобиографического характера, то он выразился бы в этом жесте, полном усталости и отвращения. Сюда же можно добавить ответ Штернберга, вложенный в уста Дона Паскуаля, когда в самом начале Антонио сообщает ему о своем свидании с самым прекрасным из всех созданий, которое он когда-либо видел, и спрашивает, слышал ли он о «живущей в этом городе богине по имени Кончита Перес». Джо, «спрятавшись» за Паскуаля, отвечает: «Нельзя сказать, что ее имя мне незнакомо». Нельзя сказать, что имя Марлен Дитрих ему незнакомо. Снятые крупным планом много раз лицо и взгляд Атвилла постоянно выражают взгляд Штернберга. Он не сводит глаз с Марлен.

В начале марта «Парамаунт», а вернее, Эрнст Любич заявил через прессу, что на предварительном показе фильм произвел плохое впечатление, но тем не менее принято решение, что «невзирая на определенные финансовые убытки» фильм все-таки выйдет в прокат, однако студия расстанется со Штернбергом. Премьера состоялась 3 мая в Нью-Йорке, была показана 76-минутная версия, собственно говоря, она и осталась единственной известной зрителю. Мнения были разными, не только плохими. Некоторые честные критики тотчас обнаружили разногласия на киностудии, но, как всегда в подобных непростых случаях, они были принуждены, с одной стороны, объяснить причины разногласий, а с другой — хвалить произведение.

Короче, буквально на следующее утро в «Нью-Йорк таймс» за подписью Андре Сеннвальда появилась назидательная и проницательная статья, где были такие строки: «Нетрудно понять, почему Голливуд столь враждебно отнесся к новому фильму Джозефа фон Штернберга… Дело в том, что „Дьявол — это женщина“ является едкой сатирой на ту романтическую любовь, которую Голливуд со всей серьезностью воспевает уже много лет… Все то, что, как правило, лживо выдается за обычное и нормальное явление, в руках господина фон Штернберга превращается в безжалостное изображение постоянного унижения мужчины в борьбе между представителями обоих полов… Мы считаем фильм „Дьявол — это женщина“ лучшим произведением творческой компании „Штернберг — Дитрих“ со времени „Голубого ангела“».

Среди писем Штернберга можно найти отклик на эту справедливую рецензию и своего рода подтверждение и одобрение сделанных выводов: «Мир любит простые формулировки, а поскольку я их ему не давал, на меня неизбежно обрушивалась жесточайшая критика, но вместе с тем появлялись и восторженные отзывы. Я всего лишь раскрывал невероятные возможности кинематографа, в то время как остальные использовали его для тиражирования эмоций».

А Кончита Перес — действительно «лучшее произведение» актрисы Марлен Дитрих со времени «Голубого ангела», поскольку работая над этим образом, разумеется, под более пристальным, чем когда-либо, взглядом Джо, и в самых роскошных и выразительных костюмах Трэвиса Бентона, ей удается достичь вершины актерского мастерства и создать живой и подлинный характер, как и в роли Лолы-Лолы. Поразительный синтез, и он очень хорошо виден, в частности, в великолепной сцене, когда Кончита приходит в ярость из-за того, что обезумевший от ревности Паскуаль застает ее с Моренито. И тут можно уловить второе автобиографическое признание: а именно в этой потрясающей сцене ревности, где почти все реплики взяты из текста Пьера Луиса. Впрочем, первоначально это признание было ярко выражено еще в пробах к фильму «Голубой ангел».

В октябре правительство Испании, надо сказать, еще за год до прихода к власти нацистов, начала репрессий и введения цензуры вследствие государственного переворота под руководством Франко, выразило протест против того, что в фильме «Дьявол — это женщина» испанцы изображены в комическом, то есть в оскорбительном, с его точки зрения, виде, и угрожало бойкотировать всю продукцию «Парамаунт», если этот фильм не будет уничтожен. Невзирая на такое требование руководство киностудии сохранило негатив, но с ноября изъяло его из проката. И в конечном итоге фильм больше не показывали публике.