Книга Василий Шуйский - Вячеслав Козляков

Власть снова оказалась в руках Боярской думы, и она приняла меры, чтобы утихомирить восставшую толпу и быстро навести порядок. Боярин князь Василий Иванович Шуйский ездил по столице, чтобы остановить расправу на том дворе, где затворился князь Константин Вишневецкий. Выжившие во время московского бунта поляки описали, как это происходило: «Увидев тогда, что много людей побито, прискакал сам Шуйский (тот, что царем стал) и крикнул князю, чтобы тот перестал сражаться. Взяв крест, поцеловал его Шуйский, обещая князю мир. Тот поверил ему и впустил его к себе. Войдя в дом, Шуйский сильно плакал, видя там очень много убитой „москвы“, которые пытались прокрасться с тыла для грабежей. Наши всех побили, другие, пытавшиеся залезть в окна, прыгая, шеи поломали. Тогда Шуйский, боясь, чтобы народ снова не захотел расправиться с князем, взял его с лучшими слугами на другой двор, забрав с собою вещи и всех лошадей»[182].

Слезы боярина, понявшего, к каким жертвам привели его действия, высохли быстро. Князь Василий Иванович постарался сделать все, что было возможно в тех условиях, чтобы показать, что свержение самозваного царя не имело целью расправу с Мариной Мнишек, ее родственниками и гостями. Дворы сандомирского воеводы Юрия Мнишка, Константина Вишневецкого, послов Речи Посполитой Николая Олесницкого и Александра Госевского и других были взяты под охрану. Имущество, захваченное в покоях недавней царицы Марии Юрьевны, переписано и опечатано. В Москве хорошо понимали, что судьба задержанных поляков и литовцев никого не оставит равнодушным в Речи Посполитой. Поэтому одним из первых дел Василия Шуйского стала отправка посольства князя Григория Константиновича Волконского и дьяка Андрея Иванова к королю Сигизмунду III с извещением о восшествии на престол. Оно же должно было объяснить «в Литве», как случилось, что на московском престоле очутился мнимый сын Ивана Грозного.

В Москве обвиняли во всем происшедшем тех, кто ранее поддержал Дмитрия, начиная с самого его появления в Речи Посполитой. Тем более, что главный свидетель — сандомирский воевода Юрий Мнишек — находился в русской столице. Его и решили расспросить в первую очередь, чтобы получить дополнительные аргументы для обвинения короля Сигизмунда III. Боярская дума принимала воеводу Юрия Мнишка в Кремле еще до официального венчания Василия Шуйского на царство. Собственно говоря, это был не прием, а вызов на допрос, где, как записал человек из свиты Мнишков, «всю вину за смуту, происшедшие убийства, кровопролитие они возлагали на пана воеводу, будто бы все это произошло из-за того, что он привел в Москву Дмитрия (которого они называли изменником)». Московских бояр и, конечно, князей Шуйских интересовало, «каким образом тот человек в Польше объявился», «почему его пан воевода к себе принял», «почему король его милость дал деньги», «почему же его пан воевода сопровождал», «почему же кровь проливал», «почему же верил, что он настоящий», «почему же грамот от нас не ждал…?»[183] Однако воеводе Юрию Мнишку удалось легко оправдаться тем, что в самом Московском государстве приняли Дмитрия за своего государя, устранив тем самым любые сомнения в том, что он настоящий царь.

Всего несколько дней продолжался переходный период, пока князь Василий Шуйский не стал очевидно забирать в свои руки власть, доставшуюся ему по праву первенства в организации переворота. 19 мая 1606 года на московском престоле появился новый царь Василий Иванович. Бывший глава заговора так спешил воцариться, что совершил непоправимую ошибку, устранив от выбора нового царя представителей «всей земли». На московской улице обсуждались тогда несколько кандидатур на трон, но никакой предвыборной борьбы не случилось.

Почти при каждом династическом повороте за последние двадцать лет князья Шуйские оказывались на грани жизни и смерти, их отправляли в опалу, приговаривали к казни. Снова дожидаться для себя такой участи князь Василий Иванович Шуйский не мог. Потому он и не устраивал никаких «предъизбраний», не приучал к себе подданных щедрыми пожалованиями и демонстрацией силы, как это было при вступлении на престол Бориса Годунова. От выбора князя Василия Шуйского до венчания на царство 1 июня 1606 года прошло совсем немного времени, которого было явно недостаточно для правильной организации земского собора. Да и думал ли новый царь о созыве такого собора? С царем Василием Шуйским в Москву возвращался консервативный, почти удельный порядок власти, отделенной от «мира», начинавшего чувствовать свою силу. Совсем не случайно, вступая на престол, новый царь Василий Шуйский в обоснование своих прав обратился к генеалогическим доказательствам из далекого прошлого. Главным аргументом стало его действительное, а не ложное, как у самозванца, происхождение от Рюриковичей: «понеже, он, великий государь, от корени великих государей наших царей и великих князей Росийских — от великого князя Рюрика, иже от колена Августа кесаря Римского, и равноапостолного великого князя Владимера, просветившего Рускую землю святым крещением, и от достохвалного царя и великого князя Александра Ярославича Невского; от сего убо прародители твои, великие государи, на уделы переселиша на Суздальское княжение, яко же обычай бе меншим братиям на уделы садитися, и сих сродник ваших начальных государей корень пред ста».

Но одних генеалогических аргументов принадлежности суздальского князя к «корню» ушедшей династии Рюриковичей было явно недостаточно, чтобы успокоить жителей Московского государства и вернуть их к привычным царским образцам. Очень скоро жизнь отменила эти наивные представления, вдохновившие князей Шуйских и тех, кто поддержал их во время захвата власти. Подданные царя Василия Ивановича с первых шагов хвалили своего самодержца за «премножество мудрости, и за поборательство истинны, и за неизреченную милость ко всем человекам»[184]. Но этикетная формула похвалы идеального государя еще должна была пройти проверку временем. Отныне царь Василий Шуйский должен был постоянно убеждать жителей Московского государства в том, что они не ошиблись, избрав его на царство. А сделать это оказалось сложнее всего, потому что никакого выбора у них и не было. Имя прежнего самодержца тоже никуда не исчезло из душ бывших подданных царя Дмитрия Ивановича. Спор пришедшего к власти князя Рюриковича со свергнутым ложным царевичем «Рюриковичем» оказался неоконченным.

Глава пятая

Шапка Мономаха

Князей Шуйских так часто обвиняли в стремлении обладать царским венцом, что они должны были и сами поверить, что это возможно. Во всяком случае, когда князю Василию Ивановичу представился шанс воцариться на русском престоле, он воспользовался им с торопливой неловкостью, не дождавшись даже, когда тело повергнутого самозванца уберут с Красной площади… Удивительно, как все источники, русские и иностранные, согласно свидетельствуют о той спешке, с которой было проведено избрание нового царя. Он был избран на царский престол «малыми некими» (Авраамий Палицын), «спешно председ» (Иван Тимофеев) и не «советова со всею землею» («Новый летописец»). Конрад Буссов в «Московской хронике» тоже написал, что князь Василий Шуйский был избран «без ведома и согласия земского собора, одною только волею жителей Москвы, столь же почтенных его сообщников в убийствах и предательствах, всех этих купцов, пирожников и сапожников и немногих находившихся там князей и бояр»[185].