Книга Мне снова 15... - Геннадий Марченко

Первым же заданием от первички стало сочинение песни о комсомоле.

– Ни хрена себе! – малость офигел я.

– Мальцев, выбирай выражения, – укоризненно посмотрела на меня сквозь линзы очков комсорг. – Ты же у нас поэт, композитор, столько популярных песен придумал, которые исполняют известные артисты, значит, сочинить ещё одну песню для тебя ничего не стоит. Тем более, Мальцев, она о комсомоле.

Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, получишь ты песню. И через пару дней сунул ей вариант «Не расстанусь с комсомолом», написанный в моей реальности Пахмутовой и Добронравовым году эдак в 1970-м. Первичка рассмотрела песню, всё-таки в ней состояли люди с музыкальным образованием, и вынесла положительный вердикт, пообещав подкинуть ещё задание. Я только попросил, чтобы меня избавили от сочинения комсомольских песен.

А судьба «Гимна комсомолу» сложилась неплохо, уже через пару месяцев я услышал его по радио в исполнении молодого певца Иосифа Кобзона. Постаралась директриса училища Артынова, которой на стол легли текст и ноты песни, имевшая связи в определённых кругах.

Но ещё до этого со мной произошло неприятное событие. После очередного получения своей доли у музыкантов в «Арагви» я, не пройдя от ресторана к метро и двух кварталов, был буквально втянут за руку под арку. Дохнуло перегаром, и передо мной нарисовалась до ужаса неприятная небритая физиономия. Первым порывом было дать в пятак этому уроду, или лучше между ног, после чего удрать, но тут я разглядел ещё парочку силуэтов. Все старше меня, двоим лет двадцать пять, а тому, что держал меня, на вид вообще тридцатник с небольшим. И они весьма грамотно меня обступили, хрен рыпнешься.

– Привет, фраерок, – негромко, со змеиной улыбочкой на бледном лице со шрамом через всю левую щёку процедил один из них, в надетой набекрень кепке. – Не ссы, обижать тебя пока никто не собирается. Базар к тебе есть.

– И что за базар?

– Птичка напела, что ты с ресторанных лабухов неплохие бабули имеешь.

«Доигрался… на скрипке», – промелькнуло в голове.

– Откуда такая инфа? – через силу усмехнулся я.

– Чего?

– Информация такая, спрашиваю, от кого?

– Это уж не твоё дело, фраерок. Твоё дело – отстегивать нам половину навара.

Ну ни хрена себе запросы! Во мне всё буквально вскипело. Это что же такое, рэкет образца 1961 года?! Беспредел! С какой стати я им должен что-то платить?! Я и в 1990-е никому не платил, а сейчас тем более не собираюсь.

– Слышь, орёл, а ряха не треснет?

– Ты смотри, Котёл, фраерок-то борзый, – просипел небритый, державший меня пятерней за лацканы пиджака и чуть приподнимая над асфальтом, прижимая спиной к прохладной шершавой стене.

– Буреем? Учти, мы ведь с тобой пока по-хорошему, а ты такими плохими словами кидаешься. За это и предъявить можно. А я ведь дело предлагаю. Половину нам – а мы тебе за это крышу. Если проблемы по жизни будут, скажешь, что ходишь под Лёвой Котлом.

– Я ни под кем ходить не собираюсь. Слышь, руки убрал, – процедил я в лицо небритому.

– Ай-яй-яй, похоже, товарищ нарывается на неприятности. Бык, ну-ка, проучи голубка.

Быком, как я понял чуть позже, он назвал того, кто меня держал. Не успела прозвучать команда, как лоб небритого со страшной силой врезался в мой нос. Я явственно услышал хруст, а спустя мгновение в моей голове вспыхнула такая боль, что я чуть не заорал. Или даже заорал, но из-за болевого шока сам себя не услышал. Сука, он же мне нос сломал!

Пока я приходил в себя, пытаясь пальцами зажать ноздри, из которых хлестала кровь, эти отморозки ошманали мои карманы, и два четвертных, полученных сегодня от музыкантов, сменили владельца.

– Это тебе урок, вошь, чтобы в будущем был покладистее, – ледяным голосом процедил Котёл. – Отдал бы четвертак – и шнобель был бы целым. Теперь будешь платить половину. Я так сказал! Мы сами тебя найдём. И не вздумай стучать мусорам, тогда юшкой из носа не отделаешься, сядешь на перо. Всё, уходим.

Я медленно сполз по стене, запрокинув голову, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Суки, твари, ублюдки конченые… Ярость была сильнее боли. Окажись в моих руках сейчас хотя бы нож – порезал бы этих… к чёртовой матери. Но ножа у меня не было, а был вопрос: кто? Кто слил инфу обо мне и ресторане этим гнидам? В курсе было несколько человек. Например, Муха, который мог растрепать подельникам. Ленка? Она точно никаким боком. Майор Бутыльников? Хм, в это время вряд ли система настолько прогнила. А может, сами ресторанные музыканты? Хотя им-то какая выгода, если они с этого ничего не имеют? Как отдавали проценты – так и будут отдавать.

В общем, гадать – смысла нет. Нужно как-то привести себя в порядок и шлёпать домой. Я уже предвосхищал крики матери, которая утром, после ночного дежурства, увидит мою опухшую физиономию. А Катька, чего доброго, ей прямо сейчас же, вечером, на работу позвонит, так ведь та сразу примчится, бросив своё дежурство ко всем чертям.

На моё счастье, во дворе дома, куда вела эта арка, обнаружилась колонка, где я осторожно, стараясь не давить на распухший нос, умылся. Пятна крови на пиджаке и рубашке можно будет попробовать отстирать дома в холодной воде, не здесь же этим заниматься.

В метро на меня то и дело косились. Хорошо ещё, на ментов не напоролся, не хотелось мне сейчас иметь с ними дело. Не знаю уж, за кого меня принимали окружающие, мне это было по барабану. Я хотел быстрее попасть домой и выпить аспирин или ещё чего-нибудь – благодаря маме домашняя аптечка всегда была забита.

Как и ожидалось, Катька, увидев мою рожу, едва не выпала в осадок. Рассказывать всякую чушь, что споткнулся и неудачно упал, не хотелось, поэтому просто сказал, что подрался с хулиганами, дрался один против троих, но они, суки, взяли количеством. Сестра замочила в холодной воде мою одежду, а я, отказавшись от ужина и от поездки к травматологу, выпил таблетку болеутоляющего и лёг в кровать, уставившись в потолок.

Сон не шёл, голова была забита мыслями, как быть и что делать дальше. Рассказать Бугру и попросить у него защиты? Сам он, конечно, против той троицы не катит, даже если впрягутся остальные мои кореши. Может, у него есть кто-то из знакомых постарше? Наверняка должны быть, он же спит и видит себя в зоне, где чалится его предок. А если это он меня слил? Тогда что? К майору идти? Сомнительная идея. На крайний случай можно обдумать и её, потому что платить этим шакалам я не собирался. А каждый раз быть битым, а в итоге, быть может, оказаться посаженным на перо, мне не улыбалось.

Морфей всё топтался где-то неподалеку, но к моей постели не приближался. Ближе к полуночи мне приспичило по-маленькому. Стараясь не разбудить тихо посапывающую сестру, я прокрался на кухню, а затем короткими перебежками в ванную. Возвращаясь обратно, собирался уже торкнуться в свою дверь, но был остановлен негромкой фразой в спину:

– Здорово, Егор! Не спится?

Вот блин, Никодим! Стоит, смолит, как обычно, в открытую форточку, только железные фиксы поблёскивают в свете кругломордой луны. Как же это я его не заметил, когда в ванную по нужде крался? Или он появился здесь, пока я отливал? Собственно, какая разница…