Книга Безликий - Павел Корнев

– Дьявол! – выругался я и отставил стакан. Портвейна больше не хотелось. – Что известно об убитых налетчиках?

– Социалисты. Русские и французы. Все в розыске. Их подозревают и в других налетах на банки. Они называют это экспроприациями.

Я припомнил газетные заметки и потер переносицу.

– Но ведь раньше они никогда не вскрывали хранилища с частными ячейками! На это уходит слишком много времени!

Софи внимательно посмотрела на меня и кивнула.

– Ты прав. Думаешь, их кто-то навел?

Я вскочил на ноги и заходил из угла в угол, собираясь с мыслями. В голове размеренно пульсировала боль, но пока ее удавалось игнорировать.

– Слишком много совпадений! – вынес я вердикт, как следует все обдумав. – Сначала продажные полицейские вламываются в клуб, теперь социалисты грабят банк, где хранятся эти чертовы бумаги! Либо за всем этим стоит Фальер, либо он сболтнул кому-то лишнего.

– Никто не знал о сберегательной конторе! – возразила Софи. – Туда вломились, когда мы еще даже не выехали из клуба! И зачем бы Фальеру сулить мне сто тысяч, если он уже все спланировал наперед?

– Отвести от себя подозрения?

– Не смеши меня, Жан-Пьер! Можно подумать, я побежала бы в полицию!

Я кивнул.

Софи никому не могла рассказать о бумагах пропавшего изобретателя, и Фальер это прекрасно понимал.

– Откуда стало известно о ячейке, вот что важно! – произнесла кузина. – Я никому о ней не говорила! Ни единой живой душе! Даже тебе!

Есть множество способов разнюхать чужие тайны, и самый простой из них – через своего человека внутри.

– Полицейские должны были знать наверняка, что в клубе никого нет, раз они решились взять тебя в оборот, – сказал я. – Им кто-то об этом сообщил. И этот некто вполне мог следить за тобой и раньше. Когда последний раз ты ездила в ссудную контору?

– Я была там лишь однажды, когда заключала договор аренды. Три года назад.

Я удивленно хмыкнул.

– И сразу оплатила ячейку на несколько лет вперед?

– Пятнадцатого числа каждого месяца я отсылаю им чек. – Софи встрепенулась, но сразу покачала головой. – Нет, я всегда делала это сама. Никто не мог вскрыть корреспонденцию. Если только…

– Если только – что?

Софи выдвинула верхний ящик стола и выложила перед собой гроссбух.

– Я заносила эти расходы в бухгалтерские книги, – пояснила кузина, – но кабинет неизменно заперт. Даже пыль вытирают только в моем присутствии!

У меня враз пересохло горло.

Сколько времени провела здесь в одиночестве Ольга Орлова, пока хореограф наконец не перестал слоняться по коридору и я не вернулся за танцовщицей?

Могла Ольга разыграть опьянение, желая обыскать кабинет?

Русская танцовщица, русские социалисты…

– Жан-Пьер! – насторожилась Софи. – Что такое?

Я скривился, но отмалчиваться не стал и без утайки рассказал о своем опрометчивом поступке.

– О чем ты только думал?! – взъярилась кузина. – Так приспичило залезть к ней под юбку?

– Ольга была нетрезва и могла влипнуть в какую-нибудь историю. Я просто присмотрел за ней.

– Присмотрел так присмотрел!

– А что мне еще оставалось?! Она твоя главная звезда!

– Змеюка она подколодная, а не звезда! Удавила бы собственными руками!

– Мы не знаем наверняка, что она рылась в гроссбухе, – рассудительно заметил я, но тут же поморщился. – Хотя она русская, и налетчики – тоже…

Софи фыркнула.

– Ольга такая же русская, как и я. По паспорту она Оливия Пети. После успеха русских сезонов Дягилева среди танцовщиков в моде русские псевдонимы. Виктор Долин наткнулся на нее в каком-то парижском кабаре.

– А сам он?

– Его рекомендательные письма были в полном порядке.

Я покачал головой.

– Так, может, не она? Хотя среди налетчиков были и французы…

– Это еще ни о чем не говорит! – отмахнулась Софи, закончила листать гроссбух и опустилась на колени перед столом, внимательно изучая выдвижной ящик. – Посмотри! – показала она мне волнистый светлый волос, совсем как у Ольги. – Волос был зажат ящиком! По-твоему, это случайность?

Я только вздохнул.

– И что будем делать? Запрем в подвале и выбьем правду? А если это все же не она?

– Никуда мы Ольгу запирать не будем, – отрезала Софи. – И даже если она сознается – что дальше? Собрался воевать с анархистами?

– Социалистами.

– Не важно! Скорее всего, бумаг уже нет в Новом Вавилоне, а я не могу позволить себе лишиться лучшей танцовщицы!

– Так мы все спустим на тормозах? – удивился я.

– Просто присмотри за Ольгой. Она полагает тебя недалеким простаком, воспользуйся этим. Вотрись в доверие. Анри Фальер приедет за бумагами завтра. Ума не приложу, как ему теперь обо всем рассказать! – Софи посмотрела на свои сцепленные пальцы и потребовала: – Уходи, мне надо побыть одной.

Я не стал навязывать свое общество кузине и вышел за дверь. Молча.

Слишком много неприятностей навалилось за последнее время, чтобы настроение могло исправить простое «все будет хорошо»…

2

Представление прошло на ура. Публика пребывала в полном восторге, аплодисменты не смолкали еще очень долго.

Я стоял в коридоре и подпирал стену, делая вид, будто присматриваю, как бы никто из особо рьяных поклонников не прорвался в гримерку. Туда-сюда сновали с подносами официанты и бегали раскрасневшиеся после выступления танцовщицы, но на меня внимания никто не обращал.

С кухни тянуло аппетитными ароматами, а в животе урчало все сильнее, и все же отлучиться я не решался, опасаясь упустить Ольгу. Стоять было неудобно – болели ребра, а в один ботинок, дабы изменить походку и слегка исказить силуэт фигуры, я засунул сразу две стельки.

После окончания представления прима убежала в свою комнату и пока оттуда не выходила. С моего места прекрасно просматривалась ее дверь.

– Жан-Пьер! – невесть откуда вдруг взялся Морис Тома. – Что случилось?

– В каком смысле? – удивился я.

– Все ужасно нервничают!

– Кто – все?

– Лука, Гаспар… да все! – всплеснул руками буфетчик. – Я видел у них револьверы! Что происходит?!

Я неопределенно пожал плечами.

– Наверное, после известных событий кузина решила подстраховаться, только и всего.

В этот момент в комнату Ольги заглянул Виктор Долин, но почти сразу вышел и зашагал прочь по коридору. И тогда наконец появилась прима. Судя по накидке и шляпке с вуалью, она намеревалась покинуть клуб.