Книга Дорога в СССР. Как "западная" революция стала русской - Сергей Кара-Мурза

Один из самых красноречивых эпизодов – ликвидация Красной гвардии. Об этой операции мы ничего не знаем из официальной истории – она никак не вписывалась в упрощенную модель классовой борьбы. В Петрограде Красная гвардия была распущена 17 марта 1918 года, о чем было объявлено во всех районных Советах с предложением всем желающим записываться в Красную армию. Как сообщала оппозиционная печать, начальник штаба Красной гвардии И.Н. Корнилов был арестован [78].

Это и другие действия по «огосударствлению» революционного общества вызвали сопротивление части рабочих даже в центре России. Так, наблюдался отток рабочих из Красной армии: например, к середине мая почти все рабочие с петроградского завода Речкина, ушедшие в Красную армию, вернулись на завод, так как не хотели, чтобы остальные рабочие смотрели на них «как на опричников».

В целом же установка на максимально быстрое восстановление государственности, принятая советской властью, хотя поначалу и создала очаги рабочих восстаний («гражданской войны среди своих»), стала фактором, подавляющим накал Гражданской войны в целом.

Весной 1918 года началась иностранная военная интервенция, и ВЦИК ввел всеобщую воинскую повинность. Созданные на местах военкоматы вели комплектование армии (оружие было предоставлено трудящимся, нетрудовые элементы выполняли иные воинские обязанности).

В марте СНК узаконил привлечение в Красную армию «военных специалистов» из числа офицеров и генералов старой армии (это решение подтвердил V Всероссийский съезд Советов). Это вызвало в партии острую дискуссию и даже конфликты. Возникла т. н. «военная оппозиция» на VIII съезде РКП(б) – из числа противников этого решения. Аргументом были частые измены военспецов, особенно мятеж двух фортов Кронштадта, измена командующего Восточным фронтом, нескольких командующих армиями, переход на сторону белых всего профессорско-преподавательского состава и 80 % слушателей старшего курса Военной академии РККА (бывшей Николаевской) в Казани.

Создание новой армии происходило трудно. Однако Ленин в отстаивании своей позиции проявил исключительную настойчивость. Так, когда несколько военспецов из Пермской дивизии перебежали к врагу, председатель Реввоенсовета республики Троцкий приказал расстрелять всех комиссаров частей, где были перебежчики. РВС армии направил протест в ЦК РКП(б), и приказ был отменен. К концу войны категории «военспецов» и «красных командиров» стерлись и были заменены единым наименованием «командир РККА».

В Красной армии служили 70–75 тыс. офицеров, т. е. 30 % всего старого офицерского корпуса России (из них 14 тыс. до этого были в Белой армии). В Белой армии служили около 100 тыс. (40 %) офицеров, остальные бывшие офицеры уклонились от участия в военном конфликте. В Красной армии было 639 генералов и офицеров Генерального штаба, в Белой – 750. Из 100 командармов, которые были в Красной армии в 1918–1922 годах, 82 были ранее «царскими» генералами и офицерами.

После Октября в целях примирения советская власть смотрела сквозь пальцы на нарушение официальных запретов: летом 1918 года издавалась газета запрещенной партии кадетов, выходили газеты меньшевиков и анархистов. Даже после разгрома силами ВЧК «анархистских центров» в Москве Нестор Махно летом 1918 года приезжал в Москву и имел беседы с Лениным и Свердловым.

Нельзя не сказать кратко и об особо важном фронте Гражданской войны, отличном от войны между красными и белыми, – фронте борьбы против «молекулярного» антицивилизационного и антигосударственного движения. Правильнее говорить о присущей этому движению психологии гунна – это понятие тоже использовал Блок, подчеркивая его отличие от скифов. Сказать о нем надо по той причине, что поворот к массовой поддержке красных во многом произошел потому, что они, в отличие от белых, показали себя силой, способной не то чтобы победить это движение, но «овладеть» им, придать его хаотической разрушительной силе направление, «ввести в берега».

Установки белых в отношении «бунта гуннов», как и в отношении национального вопроса, можно характеризовать как непредрешенчество, унаследованное от Февраля. Как было сказано, они намеревались сначала добиться победы и получить власть, а потом уж строить государственность. Эта ошибочная философская установка оказалась фатальной уже для Временного правительства – государственность, ее матрица, строится в повседневном предъявлении программы при решении самых обыденных дел, тем более в условиях войны. Белые же вели «войну с гунном» конъюнктурную, в ней не проглядывала матрица будущей государственности.

Более того, вожди Февраля, именно вследствие своей оторванности от основной массы населения и неосознанного страха перед ним, потакали «революционной активности» антигосударственной стихии. К чему привело это потакание «гунну» со стороны либералов и эсеров? К тому, что вслед за сломом государственности началось «молекулярное» разрушение и растаскивание всех систем жизнеобеспечения России, и она «погрузилась во мглу». Можно утверждать, что в столкновении с «белыми» советский проект победил именно потому, что в нем идеал справедливости был неразрывно спаян с идеалом государственности. Будучи сами близки к этой стихии, большевики не испытывали к ней никакого уважения и трезво оценивали и ее силу, и ее слабые места. Когда надо, они ее использовали, а потом подавляли.

Многозначительно явление, о котором советская история умалчивала, а зря, – «красный бандитизм». В конце Гражданской войны советская власть вела борьбу, иногда в судебном порядке, а иногда и с использованием вооруженной силы, с красными, которые самочинно затягивали боевые действия, когда белые уже склонялись к тому, чтобы разоружиться. В некоторых местностях эта опасность для советской власти даже считалась главной. Под суд шли, бывало, целые городские парторганизации, нарушившие общую политическую линию – они для власти уже «не были родственниками».

Ленин много сделал, чтобы Гражданская война была закончена как можно быстрее и резко – без «хвостов». На это была направлена и военная стратегия мощных операций, и политика компромиссов и амнистий. Опыт многих стран показал, что часто гражданская война переходит в длительную «тлеющую» форму и в этой форме, соединяясь с «молекулярным» насилием, наносит народу очень тяжелые травмы.

В целом Гражданская война ленинского периода имела «два завершения» – решительную и резкую победу красных над белыми в Крыму и прекращение стихийного крестьянского сопротивления через переход к НЭПу. Это многие из нас помнят, надо только задуматься над тем фактом, что завершение обеих войн было чистым. Это – вовсе не обычная и тривиальная в гражданских войнах вещь. Напротив, общим правилом является длительное изматывающее противостояние после номинального окончания войны.

В Гражданской войне Россия «кровью умылась», но советский строй сумел овладеть разбуженной энергией и направить ее на строительство, создать новый порядок. Это – поразительная историческая заслуга большевиков, и огромную роль в ней сыграл Ленин.

Сразу после завершения Гражданской войны была начата большая программа по «гашению» взаимной ненависти расколотых частей народа. НЭП во многом и был такой программой. Она была сопряжена с внутрипартийными конфликтами, в частности с борьбой против «классовиков» – фундаменталистов классовой идеологии. Много делалось для привлечения к сотрудничеству старой интеллигенции, в том числе из партий «белого лагеря». Так, в 1924 году разрешили вернуться в СССР историку, бывшему председателю Украинской Центральной рады М.С. Грушевскому (в 1929 году избран академиком АН СССР).