Книга Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер

Вы, младшие офицеры, без колебаний заполняли бреши, оставленные вашими павшими и ранеными командирами. Вы принимали командование полками, батальонами, ротами и батареями. Вы спокойно и решительно стояли со своими солдатами, танками и орудиями, где бы ни приказал вам ваш командир дивизии держаться до предела человеческих возможностей, в жестокие ночные холода. В танковых сражениях и кровавых рукопашных схватках вы нанесли противнику потери, десятикратно превосходящие ваши собственные.

Вы, солдаты дивизии, добились большего, чем можно было бы по-человечески ожидать от вас в этом не прерывавшемся ни днем ни ночью в течение нескольких недель сражении, зачастую под угрозой с тыла, одновременно подвергаясь танковым атакам с фронта. Вы не имели передышек между боями во время перебросок из одной горячей точки в другую.

Не в ваших швабских традициях хвастаться своими подвигами. Но вы должны знать, что выдержали жесточайший экзамен. Слава, которую ваши ослабленные батальоны заслужили, успешно сражаясь против целых дивизий, войдет в историю.

Мы поднимаем оружие и салютуем оставшимся за нами могилам 22 офицеров и 388 унтер-офицеров и солдат, павших в бою. Для них беспощадные бои посреди бескрайних открытых степей закончились. Пусть они уже обрели вечный покой, но они по-прежнему с нами. Во главе их призрачной колонны стоит командир 63-го Рыцарского гренадерского полка кавалер Креста с дубовыми листьями подполковник Зейтц. Для всех нас он служил образцом, сочетая в себе рыцарские доблести солдата с огромным усердием и личной скромностью.

Солдаты 17-й танковой дивизии!

Вот вам приказ на этот день и час: вы сделаете все, что в ваших силах, для укрепления и совершенствования боевой готовности наших печально поредевших рядов к борьбе, которая ждет нас впереди. Я тоже буду делать все возможное, чтобы обеспечить пополнение ваших рядов и необходимое вооружение. Затяните потуже ремешки своих касок!

Да здравствует 17-я танковая дивизия!

фон Зенгер-Эттерлин».

Кроме командира 63-го гренадерского полка, я должен здесь отдать дань памяти и тем, кто командовал полками моей дивизии с тех пор, как я принял командование ею, и которые, увы, успокоились навеки в чужой земле:

подполковник Хайнрих, командир 40-го гренадерского полка, с которым у меня сложились очень хорошие отношения;

полковник Эльстер, командир артиллерийского полка дивизии, который всегда рвался в бой;

подполковник Бюзинг, командир танкового полка дивизии, чрезвычайно опытный командир боевой группы.

АГОНИЯ У СТАЛИНГРАДА

Именно в тот период решилась судьба нашей армии в Сталинграде. Тогда было очень мало информации по этому поводу, но вот факты: 26 ноября 1942 года, спустя неделю после того, как наша армия в Сталинграде оказалась окружена, у нее оставались половинные пайки только на двенадцать дней и всего лишь 10-12 процентов боеприпасов от стандартного запаса, который обычно имеет армия. Иными словами, боеприпасов у нее было только на один день боев.

Горючего хватало на небольшие передвижения внутри зоны окружения, но не для крупных тактических перебросок войск, не говоря уж о стратегических – для прорыва из «мешка». Вот тогда-то Геринг и пообещал собрать достаточное количество транспортной авиации, чтобы обеспечить полноценное снабжение армии Паулюса – по 550 тонн в день. Хотя и было в наличии 225 «юнкерсов» и привлекались другие самолеты, его обещание носило утопический характер.

Трудности переброски по воздуху возрастали пропорционально ухудшению обстановки вокруг «мешка». До тех пор пока аэродромы, обеспечивавшие грузовые перевозки, располагались в пределах 180 километров от «мешка» и надо было пролететь всего 50 километров над территорией, занятой противником, каждый самолет мог совершать два-три рейса в день, что показывает слабость советских Военно-воздушных сил. Однако к концу января 1943 года дальность полета увеличилась до 360 километров, и большая его часть проходила над территорией, занятой противником. По мере того как снижалась боевая мощь армии Паулюса, усиливалась противовоздушная оборона русских за пределами «мешка».

19 декабря 1942 года, в тот день, когда моя дивизия находилась ближе всего к «мешку», наша группа армий имела наготове транспортные средства вместимостью 3 тысячи тонн для обеспечения снабжения окруженной армии по наземному коридору. В тот день главнокомандующий предложил Гитлеру отдать Паулюсу приказ идти на прорыв. Это предложение было отвергнуто на том основании, что Паулюс доложил о наличии у него горючего только на тридцать километров, в то время как 4-я танковая армия (то есть 17-я танковая дивизия в момент, когда она потерпела неудачу) все еще находилась на расстоянии 40-50 километров от «мешка».

Паулюс подсчитал, что для прорыва ему понадобится 4 тысячи тонн средств материально-технического обеспечения. К 26 декабря объем грузов, достигавших «мешка» по воздуху, составлял 70 тонн в день вместо минимально необходимых 550 тонн.

9 января русское Верховное командование предложило Паулюсу капитулировать. 12 января ухудшилась погода. Генерал, вернувшийся из полета в «мешок», доложил, что армия Паулюса сможет продержаться еще от двух до четырех дней. Один из двух полевых аэродромов в «мешке» был сдан противнику, 16 января – второй. Это означало конец воздушных перевозок. 31 января Паулюс капитулировал с 90 тысячами солдат (из 250 тысяч, предположительно находившихся в «мешке»). Невозможно было установить потери хоть с какой-то степенью надежности. За время блокады по воздуху было вывезено около 30 тысяч раненых. В ходе этих воздушных операций люфтваффе потеряло 488 самолетов и 1000 человек.

ВСТРЕЧА

После той ночи с 1 на 2 февраля, когда я крепко спал, переезжая Дон, я помню, как приходил в себя ранним утром в скромной беленой хижине. Смежную комнату занимали пожилая женщина, радушно улыбавшаяся, как это принято у русских, и ее внук-сирота, извлекавший грустные звуки из своей балалайки.

Температура воздуха на улице все еще была двадцать градусов ниже нуля. Сильный восточный ветер закручивал падающий снег высоко вверх, откуда он тут же падал снова. Кружащиеся снежинки искрились в лучах солнца. Безоблачное голубое небо царило над бескрайними полями, пребывавшими в постоянном движении. Из-за холода и сильного ветра я отказался от длительной прогулки, о которой мечтал последние три месяца.

23 января я получил весточку от сына и узнал, что он находится в Сталине. Меня утешило, что он со своей дивизией уже не в Сталинграде.

Мою дивизию отправили дальше в район Сталино. Жаль было оставлять сельскую глушь ради новых квартир в городе, где грязный дом, в котором я поселился, оказался таким безобразным, что с ним не сравнилась бы ни одна крестьянская изба.

Когда дивизия начала двигаться на запад, я тщетно пытался следовать впереди. Дороги были забиты войсками, стремительно отступавшими сквозь снежные заносы. Причиной моей спешки была надежда увидеть сына, служившего адъютантом у командира части, которой предстояло соседствовать с нами в новом районе тылового КП 24-й танковой дивизии под командованием моего старого приятеля по кавалерийскому полку майора фон Гейдена.