Книга Я дрался с самураями. От Халхин-Гола до Порт-Артура - А. Кошелев

По прибытии на Халхин-Гол, заняли огневые позиции — побатарейно — на западном берегу, ближе к левому флангу, в боевых порядках монгольской кавалерийской дивизии. А наши передовые наблюдательные пункты располагались уже на той стороне реки, напротив сопки Песчаная, всего в 80–100 метрах от переднего края противника, так что добраться туда можно было лишь затемно, и то ползком. Каждую ночь НП, укрытия и ходы сообщения выкапывали до глубины 1,5–2 метра, в «полный профиль», но за день из-за непрерывных артиллерийских и минометных обстрелов окопы оплывали, стенки осыпались от близких разрывов — там же везде песок, а крепежного леса не хватало, его нужно было возить за сотни верст, — и к вечеру нам приходилось буквально вжиматься в дно обмелевших окопов и траншей. К утру все повторялось по-новой. И так каждый день.

Японцам в этом смысле приходилось легче — их коммуникации не были так растянуты, как наши, до железной дороги гораздо ближе, подвозить необходимы строительные материалы проще, — и они создали на захваченной территории мощную эшелонированную оборону: построили глубокие блиндажи с бетонированными перекрытиями и «лисьи норы», опорные пункты и узлы сопротивления, великолепно маскируя свои огневые позиции. Особенно сильно были укреплены высоты Зеленая, Песчаная, Палец и сопка Ремизова.

Советская 152-мм гаубица-пушка в бою

Взломать такую долговременную оборону было очень непросто. Но наша артиллерия на Халхин-Голе заметно превосходила японскую. Мы подавляли вражеские огневые точки, срывали атаки, вели контрбатарейную борьбу, указывали разрывами снарядов и дымами цели для бомбежки. Вообще, артиллерия тогда была решающей силой — не зря же нас звали «боги войны».

Тем временем шла подготовка к генеральному наступлению — на фронт прибывали все новые части, создавались запасы боеприпасов и горючего, усиленно велась разведка. Впрочем, и противник не дремал. Помню, 19 августа, накануне наступления, японцы явно были чем-то встревожены — в воздухе сновали их самолеты, старались разглядеть, что происходит внизу. Бомбили. Мы укрывались в щелях и окопах. Наши истребители и зенитки отгоняли самураев — к тому времени превосходство в воздухе было за нашей авиацией, так что особо лютовать им не давали.

Ночью до личного состава довели обращение советского командования: «Товарищи! На границе Монгольской Народной Республики мы защищаем свою советскую землю от Байкала до Владивостока и выполняем Договор дружбы с монгольским народом. Разгром японских самураев на Халхин-Голе — это борьба за мирный труд рабочих и крестьян СССР, борьба за мир для трудящихся всего мира, удар по фашистским поджигателям войны Берлина, Токио и Рима».

Долгожданное наступление началось на рассвете 20 августа. В то утро я находился на передовом наблюдательном пункте и все прекрасно видел и слышал. В 5.45 репродукторы, установленные вдоль всего фронта, грянули «Интернационал». Потом заиграли «Марш летчиков» — и в небе появилась армада наших самолетов; потом «Марш артиллеристов» — и ударила артиллерия. Артподготовка продолжалась больше двух с половиной часов. Тучи пыли застилали солнце, за дымом разрывов ничего не было видно даже в сильную оптику. Артиллерия и авиация накрыли японские позиции на всю глубину. Потом и справа, и слева началось продвижение наших войск.

Победа! Жуков на Халхин-Голе

Жуков провел на Халхин-Голе классическую операцию на окружение. В первый же день японская оборона была прорвана на флангах, наша пехота вышла к государственной границе. На третьи сутки кольцо замкнулось. Однако японцы сопротивлялись отчаянно — и тяжелые бои в «котле» затянулись еще на неделю, до конца августа. Самураи дрались до последнего, в плен почти не сдавались, в безнадежных ситуациях предпочитая покончить с собой. Вообще, это был очень серьезный противник. По тем временам японская армия была одной из лучших в мире. Но все-таки наш моральный дух оказался крепче.

КИТАЙ

(1937–1940)

Участие советских летчиков-добровольцев в боевых действиях в Китае (1937–1940)

Как известно, первые советские военные специалисты прибыли в Поднебесную еще за год до смерти Ленина. А всего в 20-е годы через Китай прошли сотни военспецов, в том числе такие прославленные «герои Гражданской войны» как Блюхер, Примаков, Путна и др. Однако в 1927 году, после «победы контрреволюции», когда правое крыло национальной партии гоминьдан во главе с Чан Кайши совершило переворот, порвав с левой частью национально-освободительного движения (к которой примкнули китайские коммунисты), а затем и с СССР — официальное военное сотрудничество было свернуто. Что, впрочем, не означало полного прекращения советской военной помощи — просто отныне она шла по другим каналам.

В советской прессе помощь Китаю оружием и советниками рассматривалась исключительно как выполнение «интернационального долга». Это дало повод многим недоучкам-интеллигентам говорить о стремлении Москвы устроить пролетарскую революцию и т. д. Это не более чем бред. Никаких предпосылок к пролетарской революции в Китае не было, и наше руководство это прекрасно понимало. В ходе вялотекущей гражданской войны в Китае правительство СССР поддерживало наиболее лояльные к нему силы — от коммунистов до феодальных князьков типа Шэн Шицая. Москве не улыбалась победа какого-нибудь прояпонского или пробританского режима в Центральном Китае, равно как и приход к власти в Синьцзяне фанатиков-мусульман.

В 1933 г. на северо-западе Китая, в приграничной провинции Синьцзян, захватил власть и стал дубанем (правителем) Шэн Шицай. Он формально признавал гоминьдановское Центральное правительство, а на деле пользовался неограниченной властью, ввел свои порядки, создал местную денежную систему и т. п. (Правда, так же поступали и многие китайские губернаторы-феодалы). Одновременно дубань проявлял дружеские чувства к СССР. По просьбе туземного правительства в Синьцзян была направлена группа советских инструкторов — летчиков, штурманов, авиатехников.

До Семипалатинска они ехали поездом, а оттуда в декабре 1933 г. на самолетах Р-5 перелетели в город Шихо. Там они попали под начальство… эмигранта Иванова — бывшего полковника царской армии. Он предложил советским летчикам нанести удар по мятежникам-мусульманам, осадившим столицу Синьцзяна город Урумчи.

Ф. П. Полынин