Книга Вождь. "Мы пойдем другим путем!" - Михаил Ланцов

– Владимир Ильич… – тихо произнес капитан корабля и указал рукой на Кронштадтский рейд.

– Боже… – выдохнул Ульянов.

Его ждали, устроив этакий парад. Конечно, Адмиралтейство запретило всячески приветствовать возвращение Владимира, дескать, это обычное гражданское кругосветное путешествие, хоть очень резонансное. Мало ли таких? Мало того – распорядилось отменить все увольнительные на берег под предлогом авральных работ, чтобы морякам было не до того. Однако препятствовать гражданским они не могли.

Жители Санкт-Петербурга высыпали на всевозможных лодочках и корабликах в «Маркизову лужу» встречать возвращение уже практически национального героя. И вот эта веселая, пестрая толпа, напоминавшая Великий парад в Амстердаме конца XX века, его и ждала. Приветственный рев сотен, а пожалуй, и тысяч глоток. Головные уборы, хаотично взлетающие вверх. Флаги расцвечивания.

– Они что, действительно рады меня видеть? – как-то невпопад ляпнул Вова.

– А что вы хотите? – по-доброму улыбнулся капитан. – Вы символ удачи и успеха для наших людей. Вон, поглядите, – он махнул рукой в сторону мерно гребущих людей в шлюпках. – Судя по тому, как толково гребут…

– Да-да, – перебил его Владимир. – Боюсь представить, что будет на берегу…

Торжественная швартовка «Испаньолы» в порту Кронштадта и первое общение с восторженной публикой прошли на удивление спокойно. Просто потому, что народа сюда много не набилось, да и вели себя все относительно прилично. А вот набережная Санкт-Петербурга встретила нашего героя чрезвычайно бурными овациями и откровенным ликованием. Его прямо с борта небольшого пароходика приняли на руки и качали не меньше четверти часа. Опустив только под напором журналистов, простимулированных Львом Борисовичем на особое рвение. Пожалуй, что даже лучшие бойцы Херста[9] не рвались с такой страстью и изощренной фантазией, как эти…

Императрица Мария Федоровна сидела в неприметной закрытой карете и задумчиво смотрела на творящееся на берегу.

– Ваше Императорское Величество, – тихо произнес начальник жандармерии Оржевский, подошедший к двери кареты.

– Петр Васильевич, – кивнула она, приоткрыв дверь. – Рада вас видеть. Тоже любопытствуете?

– Конечно. Как не любопытствовать? Восемьсот тонн золота… признаться, он всех удивил. А я еще думал, зачем ему эта странная океанографическая экспедиция.

– Действительно, – согласилась Императрица. – Обещал-то он семьсот двадцать.

– Обещал? – переспросил Оржевский, сделав глаза натуральными блюдцами.

– Не обращайте внимания, – мягко улыбнулась Императрица. – Тем более что мы никогда не узнаем, где и когда он его достал на самом деле. Я уверена, что Владимир Ильич всем расскажет то, что они хотят услышать.

– Вы так считаете? – несколько стушевался начальник жандармерии.

– Вам, Петр Васильевич, безусловно, он поведает самую правдоподобную версию. Но это все не важно. Меня другое волнует… – произнесла она и замолчала на несколько минут. – А знаете, пригласите-ка его на аудиенцию. Пожалуй, пришла пора нам с ним лично познакомиться. Справитесь?

– Бесспорно.

– На завтра, часов на пять вечера. А теперь ступайте. Да и мне пора, не хватало, чтобы меня еще тут увидели…

Владимир же, отбившись от публики, отправился домой, где его ждала вся семья. Ну и поджидал Оржевский с самым искренним любопытством. Но Вова быстро от него отмахался, сославшись на то, что соскучился по семье, и обещал «заглянуть на огонек» на днях и обстоятельно все рассказать. Впрочем, уже вечером отправился с траурным визитом к Зинаиде Николаевне…

– Я рада вас видеть, – чуть-чуть нервно произнесла княгиня, смотря с тоской и страхом в его глаза.

– Зинаида Николаевна, душенька, чем я могу помочь вашему горю?

– Боюсь, ему уже ничем не поможешь, – произнесла она, усаживаясь на мягкий диван и приглашая Ульянова сесть рядом.

– Но отчего же?

– На моем роде лежит семейное проклятье… – тяжело вздохнув, произнесла она. – А гибель моих детей и мужа… стала очередным доказательством.

– Любое проклятье можно преодолеть!

– Владимир Ильич, не все в наших силах.

– Я слышал о той ведьме и ее словах. И, пожалуй, знаю, что нужно делать. Хотя, видит бог, дело не в ней.

– А в чем?

– Вы же знаете, что вашего супруга доводили, чтобы заставить нас прекратить общаться.

– И довели до этого кошмара случайно? – усмехнулась она.

– Отнюдь. Видя, что ничего не выходит, они решили усугубить обстоятельства, зная, что я буду мстить вашим обидчикам.

– Оставьте, Владимир Ильич. К чему все это? Тем более что они и так уже мертвы.

– Известные вам люди – всего лишь исполнители, которых отравили, чтобы замести следы.

– Вот как? – заинтересованно произнесла Зинаида Николаевна. – И кто же те, кто ответственен за тот ужас, что мне пришлось пережить?

– Foreign-office. И направлен он был не против вас или меня непосредственно, а против России. Мы выступали в роли жертвы.

– Невероятно… – покачала она головой. – Впрочем, это не важно. Они слишком сильны…

– А я – достаточно упорен и методичен. Если понадобится тридцать лет, чтобы отомстить, я сделаю это.

– Но зачем вам это? Я прощаю их. Погибло слишком много людей…

– Потому что я вас люблю и никому не позволю обижать.

– Вы серьезно? – после минутной паузы произнесла она, взволнованно глядя на Ульянова.

– Да. Вы мой ангел, Зинаида Николаевна. И я никому и никогда не прощу обиду, которую они причинили вам. Нам. Они знали о моих чувствах и постарались спекулировать ими. Шантажировать тем, что мне дороже всего на свете…

– Владимир Ильич… я… я не знаю, что на это сказать.

– Ничего не нужно говорить. Я все понимаю. Просто я хочу, чтобы вы знали – никто не посмеет вас безнаказанно обижать…

– Нет! Нет! Вы не понимаете! – воскликнула она. – На мне, на моем роде лежит проклятье! Жуткое древнее проклятье, которое год за годом, поколение за поколением собирает свои жертвы. Я не хочу потерять еще и вас… Они ведь все верно рассчитали. Я не могла бы прогнать вас или отвернуться. Это выше моих сил…

– Что мне сделать, чтобы вы поверили в мои силы?

– При чем тут это? – тяжело вздохнув, произнесла княгиня. – Проклятье силой не побороть…