Книга Город засыпает - Наталья Тимошенко

— Обстоятельства изменились, я освободился раньше, — сдержанно сообщил Дементьев, а потом, понизив голос, поинтересовался: — Мы сможем поговорить наедине?

— Да, конечно, сейчас найдем подходящую аудиторию.

Поиски не заняли много времени: подходящая аудитория, предназначенная для семинаров, обнаружилась буквально за углом. Закрыв за собой дверь, Дементьев извлек из внутреннего кармана прозрачный пластиковый пакет с картой и протянул Нурейтдинову, а сам осторожно сел на стул за партой в первом ряду. Авария обошлась для него относительно без последствий, по крайней мере, он ничего себе не сломал, но на ребрах разливался довольно внушительный синяк, поэтому двигаться было иногда больно.

Нурейтдинов ничего не заметил, тут же впившись любопытным взглядом в карту. Он повертел ее в пакете, а потом спросил:

— Можно?

— Да, конечно, эксперты уже взяли с нее все, что могли.

Нурейтдинов кивнул и достал карту. Отбросив пакет на преподавательский стол, он поднес ее ближе к глазам и осторожно ощупал пальцами.

— Очень талантливая работа, — заметил он, переворачивая карту «рубашкой» к себе и гладя ее пальцами. — С художественной точки зрения. Да и сделано интересно. Похоже, что использована какая-то старая колода, сторона с изображением покрыта светлой краской, а потом расписана заново.

Дементьев кивнул. Его эксперты сказали то же самое. Одна из карт осталась в лаборатории, с нее сейчас пытались снять верхний слой, чтобы посмотреть, что под ним.

Нурейтдинов продолжал поглаживать карту подушечками пальцев и хмуриться.

— Пожалуй, я беру свои слова обратно по поводу невозможности магических свойств колоды, — в конце концов сказал он.

Дементьев моментально напрягся.

— Считаете, что она действительно может заставлять людей убивать?

— Ну, за это не поручусь, но какая-то сила в ней определенно есть. Правда, очень слабая. Да и какая именно, сказать трудно.

— Это не очень мне поможет, — заметил Дементьев, поморщившись от боли, когда попытался сменить позу.

На этот раз Нурейтдинов заметил его гримасу.

— С вами все в порядке?

— Да так, небольшая авария, — Дементьев деланно безразлично отмахнулся. — По сравнению с моим пассажиром, я отделался легким испугом.

— И насколько сильно пострадал пассажир?

— Скончался на месте еще до того, как я пришел в себя после столкновения.

— Мне очень жаль. Это был ваш друг?

— Да нет, это был подозреваемый. То есть… была. Не то чтобы я действительно ее подозревал в произошедших убийствах, но я был вынужден ее задержать.

Дементьев сжато пересказал историю, связанную с Нелл, не забыв упомянуть про то, что ей прислали карту Мафии и что она в прошлом убила человека. Упомянул он и том, что водитель черного внедорожника покинул место происшествия, пока он сам оставался без сознания, а машина с утра числилась в угоне.

— И знаете, что самое интересное? — невесело усмехнулся он. — Перед аварией она сказала мне, что карта осталась у нее дома, а когда я пришел в себя, та лежала прямо на ней. У нее не было причин лгать мне, понимаете? Она уже призналась, что она Мафия. Я успел наведаться к ней домой с обыском. В том месте, где, по ее словам, осталась карта, ничего такого нет и в помине. Это какая-то глупость, понимаете?

— Перемещающиеся карты… Интересно, — пробормотал Нурейтдинов. — Значит, в новой… «игре» Мафия совершила уже два хода?

— Да, — Дементьев снова поморщился, но на этот раз уже не от боли. — Два убийства ночью и одно «линчевание», — он изобразил пальцами кавычки. — Нелл считала, что свой ход сделал и Маньяк, но сыграла карта Доктора, поэтому его убийство не состоялось.

— Вы говорили, что карту Маньяка оставили на кухонном столе? — припомнил Нурейтдинов.

— Да.

— Тогда Маньяк едва ли в игре. После вашего звонка я прочитал все варианты правил, какие нашел. Везде говорится о том, что карты сдаются играющим.

Дементьев кивнул. Именно об этом он и говорил утром Нелл.

— Тогда зачем его карту вообще показали? — все же недоумевал он.

— Возможно, она предназначалась кому-то, кто не приехал? Вы не узнавали, мог ли на чтении завещания быть кто-то еще?

Дементьев отрицательно покачал головой и сделал себе мысленную пометку выяснить этот момент.

— А нож? — вспомнил он. — Нож мы нашли воткнутым в дверь одной из комнат. Что он значит? Зачем он там? Если это не ход Маньяка, то что?

— Вы так спрашиваете, словно из нас двоих следователь я, — проворчал Нурейтдинов. — Я не знаю, что это означает. Я даже нож этот не видел.

— Простите, я просто думаю вслух, — отмахнулся Дементьев. — Нож на экспертизе еще. Но он обычный, охотничий. Я имею в виду, не похож на ритуальный или что-то в этом роде.

Нурейтдинов чуть склонил голову набок и едва заметно улыбнулся, глядя на следователя.

— А я смотрю, вы на полном серьезе рассматриваете вариант магического ритуала?

— Это звучит дико, согласен, — усмехнулся Дементьев, — но иначе я просто не понимаю, что происходит. По логике первая и вторая серия убийств должны быть связаны, но пока их связывает между собой только Степан Кленин, а он мертв. Кто из ночевавших в доме мог совершить эти два убийства и почему, мне совершенно не понятно. Кому мешал Носков? Кому мешала Инна? Могу предположить, что истинной целью убийцы был кто-то один, но не многовато ли трупов для прикрытия? Обычно при расследовании убийств отталкиваешься от двух вещей: мотив и возможность, но тут ничего не понятно ни с одним, ни с другим. Носкова убил крепкий высокий мужчина или, на худой конец, высокая, сильная женщина, что делает подозреваемыми первой очереди бывших мужей, старшего брата и, с большим допущением, Нелл. Могла ли она действительно убить Носкова, если она Мафия? У нее была самая лучшая возможность отравить Инну, но я не представляю, кто может быть в этой компании ее сообщником? Ведь Мафий две.

— На эти вопросы у меня пока нет ответов, — спокойно заявил Нурейтдинов, словно пытаясь уравновесить снова начинающего психовать следователя. — Но я много думал об этой вашей первой цепочке убийств, и у меня появилась теория. И принесенная вами карта ее только подтверждает.

Дементьев мгновенно насторожился, как полицейская собака. У него как раз теорий не было, поэтому он был рад получить хоть какую-то.

— Какая теория?

— В принципе, она может послужить обоснованием всего происходящего, своего рода мотивом, — Нурейтдинов снял очки и покрутил их в руках, как делал всегда, когда волновался, но протирать стекла не стал. — Хотя я не уверен, что он подойдет для ваших отчетов.

— Евстахий Велориевич, хватит интриговать, — устало попросил Дементьев. — Какой мотив?