Книга Печенеги, торки и половцы - Петр Голубовский

Они понадеялись на свои силы, на ослабление половцев в области Донца их колонизацией, но результатом его явилось полное поражение и опустошение Северской области. В том же 1185 году Кза разорил окрестности Путивля, а в 1187 году половцы сделали набег и на Черниговскую область[355]. Так ослаблена была Северская земля походом 1185 г. Святослав Всеволодович, сердившийся на чернигово-северских князей на их неучастие в походах на половцев, однако же осудил это предприятие Игоря: «Не воздержавше уности, отвориша ворота на Русьскую землю», – говорит он про северских князей[356]. Творец «Слова о полку Игореве» влагает в уста Святослава слова, в которых высказывается мнение о рановременности этого похода. «О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде! – говорит Святослав в «Слове», – рано еста начяла половецкую землю мечи цвелити, а себе славы искати»[357]. Только в 1191 г. северские князья могли снова собраться с силами и предпринять новый поход. Но тут Ольговичи действуют весьма осторожно. Они дошли только до Оскола, надо думать, до слияния его с Донцом, и, когда узнали, что половцы ожидают их с превосходными силами, ночью отступили[358]. Мы говорим, что эти походы предпринимались только в период последних пятнадцати лет XII столетия. До тех пор таких предприятий со стороны северских князей мы не видим: они стараются только быть всегда готовыми к отражению врагов и в этом отношении действуют удачно. Так в 1147 г., по известию Никоновской летописи, «в Нове городе Северском, помощью божиею и пречистые Богородицы, биша половцев»[359]. Вместе с этой оборонительной системой борьбы, нигде так не поддерживаются родственные связи с половцами, как в земле Северской. Об этом мы будем говорить несколько ниже.

Начало сражения Игоря Святославича с половцами на берегах Каялы и оттеснение русских войск от воды. Миниатюра из Радзивилловской летописи

Таковы были условия, давшие возможность Северской области менее страдать от набегов кочевников. Если созданию оборонительной сети укреплений способствовало географическое положение местности, то другие благоприятные условия были созданы самими северскими князьями и поддерживались ими со всей энергией. В этом их заслуга.

Граница Северской земли со стороны области половцев продолжалась рубежом с кочевниками земли Рязанской. От устья реки Оскола граница несомненно шла берегом этой реки до ее верховьев. Затем шел рубеж рязанский[360]. Мы уже говорили раньше, что между реками Доном и Осколом пролегала как бы большая дорога, перерезываемая на севере течением Быстрой Сосны. Обращаясь к историческим данным, мы видим замечательное явление: население располагается по левым берегам рек Дона и Сосны. Большая дорога остается не занятой. Мы не имеем ни одного известия, которое указывало бы на существование поселений к югу от реки Быстрой Сосны. На левом же берегу ее мы видим поселения в половине XII в. «Приходиша половцы на Резань на быструю Сосну, и многих пленивше идоша во своя», – рассказывает Никоновская летопись[361]. Еще раньше, именно в 1146 г., мы находим на этой реке город Елец[362]. Отсюда население спускалось по Дону и Воронежу на юг. Так мы имеем указание, что по реке Воронежу были города, из которых один известен по имени. Это – Воронеж или Воронаж. Когда в 1177 г. Всеволод суздальский разгромил Рязань, захватил и посажал в тюрьмы ее князей, то один из них, Ярополк Ростиславич, убежал в Воронеж, и «тамо прехожаше от града во град». Что эта область принадлежала Рязани, видно из того, что Всеволод требует выдачи этого князя у рязанцев, что они и исполняют[363].

На существование городов и поселений в этой местности указывает и тот факт, что рязанские князья в 1237 г., при появлении татар, «не пустячи к городом, ехаша против им в Вороняжь»[364]. Впоследствии, в конце XIII в., из этой области небольшая часть составила удел Липовецкий, о князьях которого мы имеем известие в Воскресенской летописи под 1284–1285 гг.[365] Но есть данные, указывающие, что рязанские поселения шли гораздо далее на юг, в область притока Дона реки Хопра. Сохранилось три грамоты XIV в., говорящие об известном Червленом Яре. Господин Иловайский на основании летописных известий и отрывка «из сказки Козловского попа» определяет область Червленого Яра следующим образом: «Червленый Яр в тесном смысле назывались: во первых, река, впадающая в Дон между Тихою Сосною и Битюгом; во вторых часть берега при устье Савалы, которая впадает в Хопер с правой стороны, пониже реки Вороны. Потом это название распространилось на земли лежащие между тем и другим Червленым Яром; а в XIV столетии под ним разумелось все степное пространство, заключенное между реками Воронежем, Доном, Хопром и Великой Вороной»[366].

О населении этой-то области и говорят нам вышеупомянутые грамоты. В первой, принадлежащей митрополиту Феогносту (1328–1353 г.)[367], мы читаем: «Благословение Феогноста… к баскаком и к сотником, и к игуменом и к попом и ко всем христианам Черленого Яру и ко всем городом, по Великую Ворону»[368]. Вопрос заключается в том, к какому времени должно отнести заселение этих местностей? Приведенные документы явились по случаю спора, возникшего между рязанским и сарайским епископами относительно интересующей нас области: каждый из них хотел присвоить ей своей епархии: «а ведаете, дети, – пишет митрополит Феогност, – занеже многажды речи и мятеж были промежи двема Владыкама Рязанским и Сарайским, про передел тъй»[369]. Оказывается, что этот спор происходил еще при митрополитах Максиме и Петре, которые считали эту область принадлежащей рязанской епархии[370]. Митрополит Максим правил от 1293 г. до 1304 г.[371], следовательно, существование населения в этой области восходит еще к концу XIII в. Притом оно было не недавнее, так как имело своих попов, монастыри, словом, могло уже представлять часть епархии.