Книга Делократы. Возможен ли «русский прорыв»? - Юрий Мухин

Вначале меня это крайне возмущало, поскольку, с точки зрения армейской дисциплины, такое недопустимо – в армии даже сержанту нельзя делать выговоры в присутствии рядовых. А тут начальников цехов, считай полковников, позорят перед всем заводом! До сих пор не уверен, нужна ли такая мера, но должен признаться, что когда на этой доске висит «Мухин», а в графе «Кол-во невыполненных распоряжений», скажем, 2, то это, вообще-то, стимулирует побыстрее исполнить те две задачи, которые поставил перед тобой директор и которые ты еще не успел выполнить. Кроме того, есть и еще аспект. Если эти данные тебе шефом распоряжения не выполнили твои подчиненные, то их это тоже напрягает – и им неприятно, что они тебя подставили, посему и они шевелятся быстрее. Строго говоря, накануне срока исполнения распоряжения можно было позвонить Донскому и попросить его перенести срок (я не помню случая, чтобы он отказал), и тогда тебя не вывесят на Доску Позора. Но тут был чисто психологический аспект.

Дело в том, что те распоряжения, за которые нас «вывешивали» на эту доску, к производству или не имели отношения вовсе, или относились очень касательно. Производство – это совсем другое, тут и контроль с его стороны чуть ли не ежечасный, и обязательность другая, и ответственность рублем и должностью. Тут действует приказ. А распоряжения Донской давал по каким-то улучшающим работу делам. Скажем, когда он пришел на завод, у нас была всего одна сауна, в которую ходило, само собой, в основном начальство. Сам Донской к банькам относился очень равнодушно, но, узнав о таком положении, тут же распорядился построить сауны во всех цехах, чтобы любой работник завода после смены мог попариться (в итоге наш завод можно было занести в Книгу рекордов Гиннесса по количеству саун на душу работающего). Так вот, начальники цехов сами назначали себе сроки постройки сауны, а Донской эти сроки лишь фиксировал своим распоряжением. И так было почти со всеми его подобными распоряжениями – в подавляющем числе случаев ты сам брал срок, когда их выполнишь. Вот и получалось: ну раз попросишь его перенести срок, ну два, а потом сам понимаешь, что превращаешься в болтуна, не способного ни планировать, ни обеспечить организацию работ.

Вот поэтому я и пишу, что, с одной стороны, эта Доска Позора вроде и неправильная, но, с другой стороны, слов нет, толк был!

Итожа мысль, повторюсь, Донской требовал безусловной дисциплины, но при этом никогда не превращал это свое требование в дурость. Единственен вопрос: почему в плане дисциплины нужно поступать именно так? Ведь, скажем, армия кровью пишет свои уставы, но в армии требуют безусловного и точного повиновения во всем. Чем же плох опыт армии?

В армии, исполняя боевой приказ командира, подчиненный идет на смерть, а это очень страшно. Он может струсить, он может заколебаться, причем мозг будет ему угодливо подсказывать, что командир не прав, что его приказ – глупость, что лучше сбежать или любым способом уклониться от исполнения приказа. Учитывая обязательное появление таких мыслей, в армии нет другого выхода – в армии нужно, чтобы подчиненный исполнял приказы командиров, не задумываясь о них – автоматически. И этот автоматизм достигается тренировкой: безусловным требованием выполнять любой приказ начальника. Утрируя, можно сказать, что в армии тупость подчиненного в целом спасительна для всех, а зачастую и для него самого. Конечно, при такой постановке вопроса армия частью теряет интеллектуальный потенциал своего состава, но зато армия выигрывает за счет своего четкого функционирования.

Однако в остальных областях жизни исполнение приказа начальника не сопряжено со смертью – это не более чем работа. Зачем же требовать исполнять ее тупо, зачем из человека, мыслящего существа, делать робота? Надо, разумеется, бороться с расхлябанностью, мешающей делать Дело, но не надо втаптывать подчиненного в грязь – этим ты ни ему ничего не даешь, ни Делу.

Вообще-то мои жизненные наблюдения показывают, что чем глупее начальник, чем он более некомпетентен, тем охотнее он сосредотачивается на «наведении порядка», который в его глазах выглядит в виде тупого исполнения подчиненными каких-то графиков, регламентов, распорядков…

Для пользы дела вы можете ввести у себя какие угодно порядки и описать их в каких угодно документах, но всегда помните, что начальник – это вы, а не бумажка, даже вами написанная, и руководить подчиненными, а тем более наказывать его обязаны только вы, а не бумажка, как бы хорошо и красиво она ни выглядела. Самое глупое, что можно придумать, – это вам, человеку, заменить свое человеческое управление формальностью и отдать своих подчиненных (а они ведь люди) во власть бездушных документов.

Ум и человечность

Затронув такую категорию, как душа, самое время поговорить о личных качествах начальника, причем предлагаю попробовать оценить, что начальнику важнее иметь – ум или человечность?

Расскажу два собственных примера работы с Донским, оба случая произошли еще в те годы, когда отношения у нас с ним были не очень хорошие – он подозревал во мне интригана, в общем-то, напрасно, но понять его было можно. А я недолюбливал его, по глупости считая, что он пренебрегает моим цехом и теми задачами, которые мой цех решал. Потом все утряслось, но первые годы отношения у нас были сугубо официальные, я бы сказал, что даже до обычных товарищеских им было далековато.

У меня (вернее, у нас с женой) родилась дочь, и все было вроде нормально, но пару недель спустя жена вдруг заметила, что складок на ножках у дочери не одинаковое число, появилось подозрение, что у дочери врожденный вывих ноги. Понесли врачам, те подтвердили подозрение, но о мерах начали говорить как-то туманно – что их еще рано принимать, что нужно, чтобы дочь подросла, и т. д. На следующий день я был не в себе, поскольку мысль о дочери не давала покоя, а тут как раз меня по какому-то делу срочно вызвал к себе Донской. Мы были вдвоем в его кабинете, он вежливо-официально объяснил мне задачу и ее срочность. В конце он посмотрел на меня и спросил:

– Ты чем-то расстроен? У тебя ничего не случилось?

Спросил он сам, поскольку мне и в голову бы не пришло делиться с ним таким, тем более что я еще и сам не знал, как мне этот случай с дочерью оценивать. И я невольно рассказал ему, в чем, собственно, дело.

По мере того, как он меня слушал, лицо его стало предельно серьезным, и он даже как-то зло прореагировал.

– Так чего ты здесь сидишь?! Еще неделя-две, и твоей дочери сможет помочь только операция, а это годы в корсете! Ты представляешь, что ты ей готовишь?! Плюнь на врачей и их советы, немедленно ищи костоправа, и пусть он вправит ей ножку. Все!! Уматывай с завода, и пока не решишь проблему с дочерью, чтобы тебя на работе не было!

Надо сказать, что в отношении дочери он меня перепугал, поскольку врачи такого не говорили, но он четко поставил мне задачу, что делать, и мне стало легче. Я вскочил, но тут вспомнил, что он же дал мне срочное задание, а как с ним быть?

– Иди!! – он махнул мне рукой. – Иди, без тебя сделаем!

Я выскочил из его кабинета, пробежался по заводоуправлению, разузнав, кто что знает о костоправах, нашел адрес, и мы с женой, взяв дочь, уже к вечеру были в Седьмом ауле у женщины-знахарки с глубокими черными глазами. Она осмотрела дочь, посетовала, что мы приехали поздновато, поругала акушерок роддома (всех дел: взять новорожденного за ножки, поднять вниз головой и несколько раз встряхнуть, чтобы все косточки встали на место), а потом распорядилась, чтобы мы пару дней распаривали сустав горячими компрессами и снова приехали к ней. Мы так и сделали, после чего она вправила ножку, и все потом было хорошо. И, знаете, по большому счету даже трудно оценить, как мы и наша дочь должны быть благодарны директору завода за то, что он по моей физиономии понял, что у одного из полусотни его непосредственных подчиненных что-то не так. И не только понял, но и не поленился выяснить, в чем дело.