Книга Охота на мамонта-2. Раскаленная крыша - Олег Ёлшин

Ворчун брезгливо посмотрел на поле, на трибуны с обезумевшими болельщиками и бросил:

– Самое интересное позади, – и повторил: – Заметь, пришли они сюда людьми.

И снова длинный шарф тащит Илью за собой, они перемещаются с места на место. В каких городах побывали, в странах, на каких континентах – было непонятно. А Ворчун все заводился и свирепел. Он кричал, размахивал руками и увлекал его все дальше.

– Видишь?! Ты видишь?! Открой глаза! Смотри! Это твои люди! Это и есть изнанка вашего грязного тряпья!

Временами казалось, что он обезумел.

Потом было шоу, где тысячи выходили на площадь в немыслимых нарядах, они танцевали, раздеваясь прямо на глазах. Гей-парад, – понял Илья. Над этими людьми, или не людьми вовсе, переливалось розовое облако, от которого пахло несвежим бельем. Потом были всевозможные шоу, представления, собрания сект. Особенно запомнилось скопище благообразных людей, которые собрались на огромной лужайке, а перед ними на большой сцене выстроились ещё какие-то люди. Они долго, почтенно что-то говорили, произносили речи. На сцену выходили знаменитости, Илья узнавал их. Они пели, снова что-то говорили. А их пламенные речи все больше заводили почтенную публику, которая вскоре, забыв о приличиях и правилах, вскочила с мест, и начала скандировать лозунги, которые им предлагали. Так снова и снова. И уже исступленная толпа беснуется на лужайке, ликуя, истерично вопя, превознося своего избранника и кумира.

Предвыборная компания!

А над головами, как воздушный шарик, все больше надувается гигантский сосуд. Он растет, уже закрывает солнце, небо, но люди этого не замечают. Их души с радостью покидают свои тела, они отдают…, вернее, доверяют ему себя, разум, волю, чувства. Безрассудно бросаются в бездонный сосуд, а тот уже становится гигантским монстром.

И тут Илье показалось – возьми крошечную иголку, поднеси, сделай укол, и он сдуется,… нет, лопнет, разорвется на части, которые разлетятся и забрызгают своим зловонным содержимым на многие километры все вокруг.

– Дальше! Дальше! – торопил Ворчун.

И вот на огромной площади обезумевшие люди в толпе демонстрантов. Они тоже что-то кричат, жгут покрышки, потом достают оружие и стреляют в полицию, которая не в силах устоять. И во всем присутствует радость, неудержимый задор, отчаянное хулиганство. А где-то неподалеку обязательно находится режиссер, который всем руководит. Иначе быть не может. Иначе не надуть такие шары, такие КаДе, которые потом понесутся весело по планете, небрежно наступая на поля, леса, дороги, поселки, целые города, унося за собой крошечные души людей.

– Кто он, тот гений? Где он? Зачем?

Илья устал. Он уже не мог слышать этот восторженный шум, грохот петард, лозунги и выстрелы. Видеть этого не мог. Ворчун понял его состояние, видимо, пожалел (если такое понятие вообще было для него доступно), и вот последняя остановка:

Тишина… Покой… Бесконечная пустыня. Знойный вечерний ветер шелестит, успокаивая, помогая спуститься на землю. Можно расслабиться, передохнуть. Рядом люди. Их немного – несколько десятков. Они стоят на коленях, а какой-то человек произносит речь. Язык незнакомый, но слова завораживают, проникают в душу. А глаза этих людей! Они в восторге светятся в темноте. Здесь происходит таинство, здесь молятся. В этом красивом месте, где неподалеку плещется море… или океан, можно немного отдохнуть. Как красиво, когда люди верят, как здорово, когда их объединяет великое, вечное, святое. Глаз оторвать невозможно. Их души задумчиво бродят рядом, они похожи друг на друга, смотрят в землю, иногда поднимают головы, пытаются взглянуть на звезды, на небо, но снова опускают взгляд, наполненный великой верой, которая объединяет их. А человек с книгой в руках все читает, потом отрывается и уже горячо продолжает от себя. Он знает, что нужно сказать, и ему абсолютно верят…

Шаги. Илья вздрогнул. Они приближаются. Знакомые шаги. Она здесь, даже сюда она нашла дорогу. Она везде. Но что ей нужно в этом священном месте? А существа, которые недавно покорно взирали на человека с книгой в руках, теперь бросают прощальный взгляд на самих себя, на небо и вереницей направляются к ней. И скоро по пустыне шагает маленький караван – впереди она, большая, рослая, широкоплечая, тяжело топает своими ножищами, а следом узеньким ручейком тянутся они. Почему? Куда? Зачем они покинули свои тела? Зачем она делает это?

– Смертники, – жестко произносит Ворчун, – последний инструктаж, потом им дадут траву или сделают укол, а завтра отправят на объекты. Те им не понадобятся. Себе они больше не принадлежат. Пока все…

Они долго молчали, каждый думая о своем. Ворчун не хотел больше ерничать, язвить, он понимал состояние Ильи, а тот ни о чем не спрашивал.

Наконец Ворчун буркнул: – Держи, – и бросил Илье конец длинного шарфа, затем пошел. И каждый шаг переносил их все дальше и дальше. Мелькали города, небольшие селения, вот показались горы вдалеке, спускаясь к бескрайней равнине моря. И где бы ни ступала его нога, везде были эти пестрые шары. Они весело катились по маленькой планете, как игрушки, гомонили на миллионы голосов, а в них находились люди. Нет, всего лишь их незначительные части, невидимые в этом мире никому – людские души. Они больше не принадлежали своим телам, они доверили себя кому-то другому. Зачем? Кому?

Из горла Ворчуна начали вырываться обрывки фраз, бессвязные слова, междометия, Илья прислушался, постепенно начал разбирать их смысл:

– КаДэ…. Коллективная душа… Кадешки… Личность стерта. Самая варварская форма КаДэ – сети. Зомбированные социальными сетями теряют разум, а главное, волю…, ее парализует. Сегодня таких миллионы… Это гигантский монстр, который управляется извне… и делает с ними все, что хочет. Людская ненависть…, вражда – рушатся семьи, нации, религии… Цель – раскол общества. И это только часть гениального плана… Видимо, основная цель – лишить человека души. От него останется лишь кусок мяса и необходимые рефлексы, чтобы хватало ума дойти до холодильника или сортира, остальное сотрётся. А мясо можно клонировать. Клоны – будущее общества. Но душу клонировать нельзя. Придет время – и тех, кто по ночам сидит на крышах, дожидается рассвета, дожидается своего нового воплощения, перестанут туда пускать. Мясо перестанет плодится. Тела будут делать в пробирке. Зомби. А значит, так называемыми людьми можно будет легко управлять. Вот они твои люди. Смотри…

Ворчун замер. Сейчас они находились на крыше дома, откуда открывалась величественная панорама на ночной город, освещенный иллюминацией. Где они были – Илья не знал.

– А девчонку не тронь! – зло проворчал Ворчун. – Не стоишь ты ее.

И снова пауза и тишина, а глаза этих двоих устремлены вдаль.

– Почему она столько лет не может родиться? – наконец спросил Илья.

– Потому что дура… Потому что когда-то сотворила великий грех, наложила на себя руки. Такое не прощают. Это самый страшный грех. Прощают, но нескоро. Вот и прошли тысячелетия. А сейчас она готова туда прийти, но ты ей мешаешь.