Книга Запредельность - Надея Ясминска

– Тише! – шикнул пан Януш. – Быстренько лезь сюда и сиди тихо, понял?

Павел, всхлипывая, покорно забрался под стол.

– И не волнуйся, я сейчас во всем разберусь. Наверняка твоя мама крысу увидела. Знаешь, какие здесь бывают крысы? Больше кошек, глазищи горят, но бестолковые – жуть! Возьму метелку Кнупеля и вымету зверюгу во двор. А ты погоди здесь!

– Но если это крыса… – Павел перестал хныкать и громко вытер нос, размазав его содержимое по щекам. – Если это всего лишь крыса, зачем мне сидеть под столом?

– Таковы правила игры!

Хозяин Подворья ляпнул первое, что пришло в голову, а потом пояснил:

– Понимаешь, маме потом будет очень стыдно, что она боялась одна.

– Ладно, – шепнул мальчик и затих.

Пану Янушу тем временем удалось распахнуть старое окно с заржавевшими шпингалетами. Бежать по коридору слишком долго, лучше выпрыгнуть во двор. Крысы? Сроду не было в подворье никаких крыс, а жаль. Сейчас так хотелось в них верить…

Тапки увязли в грязи где-то между яблоней и кустом смородины, и хозяин Подворья дальше бежал босиком по чавкающей траве и колючим веткам. Но он не чувствовал ни боли, ни холода. Весь холод был в груди, словно сердце стучало о ледяную корку: неужели воры? бандиты? пьяные отморозки? А у него нет ни ружья, ни ножа, лишь подсвечник, да и тот не слишком тяжелый…

Казалось, он бежал по двору целую вечность, и лишь в конце этой вечности, спустя много-много лет, вдруг споткнулся и уткнулся лицом в окно пани Ирены.

В комнате находился какой-то мужчина. Пани Ирена знала его, поскольку на ее лице читался не только страх. Там была целая гамма чувств: от ужаса до отвращения, и среди них – умоляющая нотка. Она что-то говорила мужчине, отчаянно жестикулируя, а тот неподвижно стоял спиной к окну. И даже через грязное стекло было видно, что эта каменная, напряженная спина не предвещает ничего хорошего.

«Ее муж», – догадался пан Януш.

Он хотел рвануть раму на себя, чтобы хоть как-то отвлечь внимание мужчины, показать Ирене, что она не одна, – но тут заметил внутри еще одну фигуру. За спиной женщины стоял бородатый Вальд. Рядом с хрупкой Иреной он казался великаном, и пан Януш наконец-то перевел дыхание.

«Не даст в обиду, – пронеслось у него в голове. – Конечно же, не даст».

Но тут стало происходить нечто странное.

Непрошеный гость сжал руку в кулак и замахнулся на свою жену. Он словно не замечал другого мужчины в комнате. Бородач нахмурился, но не шелохнулся. Ирена повернула к нему испуганное лицо…

И тогда пан Януш вломился прямо через окно.

Вернее, начал ломиться – и тут время будто остановилось. Стекло медленно покрылось трещинами, как морозным узором. Потом во все стороны полетели – нет, поползли – осколки, словно воздух вдруг превратился в кисель. Щепки, труха, крохотные мумии давно почивших за рамой насекомых – все это зависло вокруг хозяина Подворья, и он почувствовал себя маленькой девочкой в кроличьей норе. И вместе с тем он абсолютно ясно видел, что происходит в комнате. Кулак мужа Ирены со всей яростью надвигался на нее; бедняжка кинулась к Теогвальду, и тот что-то сунул ей в руки. Какую-то трость с тяжелым резным набалдашником. Ирена дрожащими руками взяла трость, размахнулась… В тусклом свете лампы блеснуло лезвие. Это что же, меч? Где они, черт побери, его раздобыли?

Меч плашмя обрушился на голову мужчины, и тут наваждение закончилось. Пан Януш неуклюже ввалился в комнату.

Он вскочил на ноги, машинально стряхивая с пижамы щепки и осколки. Мужчина лежал на полу, не шевелясь, а над ним склонилась Ирена с совершенно бесцветным лицом.

– Я его убила! – прошептала она. – О Господи, я его убила!

– Вовсе нет, – отозвался Теогвальд. У него был низкий, глуховатый голос, который напоминал шум ветра в печной трубе. – Посмотри на свои руки.

Женщина послушно склонила голову, и пан Януш увидел, что она держит вовсе не меч, а начищенную до блеска сковородку с витиеватой ручкой.

– Все хорошо, – продолжил бородач и легко провел тыльной стороной ладони по щеке Ирены. – Он придет в себя. И это будет уроком…

От его прикосновения Ирена как-то обмякла, закрыла глаза и сонно опустилась в кресло. А Теогвальд наконец-то посмотрел на хозяина Подворья.

– Что… что здесь происходит? – ошарашенно выдавил пан Януш.

Вдруг его тело как будто решило очнуться и бросилось обратно в окно. Мозг еще не успел переварить происходящее, а ноги уже оттолкнулись от рамы и чуть ли не по щиколотку погрузились в землю. Хозяин Подворья добежал до самой ограды, прежде чем заставил себя остановиться и перевести дух. Что это было? Как понимать? А ведь понять как-то надо…

В этот момент из-за туч показалась луна и огромным круглым прожектором осветила двор.

Пан Януш с изумлением и ужасом увидел, что вся земля испещрена следами. Вереницы отпечатков ног, больших и маленьких, женских и мужских, тянулись от забора к дому.

На смену панике пришло туманное оцепенение; пан Януш отупело смотрел на следы и никак не мог сообразить, что же со всем этим делать. Тело отчаянно призывало бежать, куда угодно: в город, в лес, в полицейский участок. Но какая-то часть мозга, еще не совсем замороженная происходящим, монотонно твердила, что Косое Подворье – его оплот, его корабль, и капитану нужно быть там во что бы то ни стало.

Когда в этой внутренней борьбе наметился победитель, пан Януш сделал шаг. Впоследствии он уже не помнил, куда собирался идти – к дому или прочь от него. Да это было и не важно. Ведь рядом с ним оказался Теогвальд, огромный и косматый, как медведь-шатун, и отчего-то мерцающий в лунном свете.

– По-моему, самое время потолковать, – произнес постоялец.

* * *

Возможно, с любым другим человеком эта история продолжилась бы иначе. Были бы крики, бормотания о том, что не нужно так много пить и пора бы проснуться. Но пан Януш вырос в Подворье и с детства чувствовал, что здесь рано или поздно должно что-то произойти. Читая истории об обычных людях, с которыми внезапно случается необъяснимое, маленький Януш всегда негодовал, насколько же герои не умеют сохранять лицо. Много лет назад он поклялся себе не растеряться, если с ним случится что-нибудь эдакое, и теперь вспомнил о своем обещании. Хозяин постоялого двора глубоко вдохнул, расправил плечи и со всем достоинством, которое только может быть у босоного человека в пижаме, согласился:

– Да, самое время.

– Ты уже понял, кто я такой? – спросил Теогвальд, глядя с усмешкой в глаза пану Янушу.

– Явно не турист, который едет на курорт, – осторожно ответил тот.

Постоялец вдруг расхохотался. Его густая рыжая борода затряслась, а усы ощетинились над рядом довольно неухоженных стертых зубов. Он хотел хлопнуть пана Януша по плечу, но потом будто передумал, и широкая ладонь зависла в воздухе.