Книга Октавиус - Эрнест Марцелл

Вот и почерневшая, местами насквозь прогнившая дверь, заделанная во многих местах – тут я сразу увидел умелую руку своего отца и понял, что мы на месте. Я постучал тростью в дверь, с той стороны щелкнул замок, и я оказался на пороге нового пристанища моей родни. Дверь открыла мать – я не сразу узнал ее в этой постаревшей, осунувшейся женщине в полинявшем, выцветшем платье. Обстановка в комнате была крайне бедной, но чистой: стояло два стула и грубый стол, за которым сидел мой отец и чинил чей-то башмак. На окнах висели добротные занавески, потрескивали дрова в камине. Видимо, немалых трудов стоило им привести этот вертеп в божеский вид. Как бы там ни было, опускаться до уровня окружавшей их обстановки они никакими силами не желали.

– Ричард! – воскликнула мать и мгновенно побледнела, отец оторвался от работы и, не веря своим глазам, привстал с места.

– Да, это я, ответил я. – Ричард О’Нилл в сопровождении сэра Рональда Блейка и моей будущей жены Элизабет Блейк, ожидающей нас внизу в экипаже. А где Дэнис?

– Ричард, это ты… – пробормотал отец, все еще не воспринимая происходящее.

– Да, это он, – сказал Рональд, входя в комнату. – Вижу, Джордж, в какую передрягу ты попал. Однако зря ты думал, что я забываю старых друзей, и если тебе тогда удалось вытащить от малайцев и себя и меня, то вряд ли мы с твоим сыном не вытащим тебя из этой дыры.

Отец опустился на стул и медленно подпер рукой голову – он не в состоянии был вымолвить ни слова. Блейк с любопытством оглядел их жилище и для чего-то потыкал тростью в потолок.

– Узнаю тебя, Джордж, – сказал он наконец. – Даже в аду ты сумеешь остаться человеком. Браво! Я думаю, что Элизабет не будет возражать, если мы освободим для вас часть нашего дома – у нас и так слишком много свободных комнат.

Отец понемногу пришел в себя и, подойдя к Блейку, начал о чем-то говорить с ним – скоро я услышал, как он рассмеялся. Мать начала собирать весь нехитрый скарб, но я, подойдя к ней, сказал:

– Оставь все это здесь. Сейчас вернется Дэнис, и мы поедем в лучшие магазины.

Кое-что мать все-таки взяла с собой, и, когда нагруженный узлом слуга ушел вниз, следом за ней, отец подошел ко мне и сказал:

– Ты оправдал мои надежды, Ричард! Прости, что я сомневался в тебе! Пусть даже мы и потеряли наш дом, но ты все же сумел восстановить наш статус. Жаль только, что ты так и не стал капитаном…

– Я продолжу свою учебу, – ответил я. – Я восстановлюсь теперь, когда у меня есть деньги. Мы выкупим обратно наш дом. И твоя мечта также скоро сбудется – я решил купить корабль. Теперь мы сможем позволить себе это!

– Корабль… – выдохнул отец. Сперва он даже не смог поверить своим ушам.

– Да, – ответил я. – Прекрасная брамсельная шхуна «Октавиус» скоро будет принадлежать нам! А теперь мы все хотим задать вам с матушкой один существенный вопрос. Согласны ли будете вы на мой брак с леди Элизабет Блейк?

Капитан Ситтон

Мой отец, задрав голову, восхищенно рассматривал высокие мачты, паутину снастей над нашими головами, зарифленные на реях паруса. Чайки летали над водой, легкий ветерок шевелил наши волосы – погода стояла ясная, и было чрезвычайно тепло. Мы стояли на юте «Октавиуса», и бывший хозяин шхуны Гремпси Адамс произносил прощальный тост на борту теперь уже моего судна.

– Ну что же, – он поднял свой бокал. – Я рад, что лучший корабль своей компании передаю в надежные руки.

– Прекрасное судно! – сказал Блейк.

– Ура «Октавиусу»! – крикнул отец.

– Ура! – подхватила Элизабет, и к ней присоединились все присутствующие. Музыканты на шканцах вскинули инструменты и заиграли гимн. В капитанской каюте был накрыт роскошный стол для высоких гостей, столы для команды и прислуги стояли прямо на палубе – покупка корабля праздновалась с большим размахом.

– Итак, – сказал я, когда настала тишина. – Сегодня своего рода исторический день, так как именно сегодня положено начало торговой компании «О’Нилл и сыновья». Сегодня, сделав покупку этой славной шхуны – нашего первенца, мы положили первый кирпич в ее основание. Еще недавно мы потерпели полный крах, но, подобно греческому фениксу, вновь восстали из пепла в новом, еще более лучшем виде. Один за другим мы будем приобретать корабли, каждый из которых будет своеобразным кирпичиком для постройки компании «О’Нилл и сыновья», и со временем мы станем крупнейшей корпорацией, сетью, ведущей торговлю со Старым и Новым Светом. И наши точки будут располагаться в Европе и Азии, Африке и Америке, Австралии и Океании, и везде от Венеции до Китая будет ходить слава компании «О’Нилл и сыновья». Джон Ситтон, – обратился я к капитану «Октавиуса». – Давно ли вы командуете этим кораблем?

– Пять лет, сэр! – ответил тот. – На этом корабле я ходил от Индии до Китая и от Европы до Америки. Этот корабль бывал в Дакаре и Константинополе. Я вел «Октавиус» через Большой риф Австралии и прорывался на нем сквозь льды Аляски…

– «Октавиус» был флагманом моей флотилии, – сказал Адамс. – И если бы не обстоятельства, то никакой дьявол не заставил бы меня избавиться от этого быстрого корабля.

Я отвернулся, не в силах сдержать улыбку. Потеря во время шторма сразу двух кораблей со всем товаром, несмотря на ллойдовскую страховку, пробила в его компании порядочную брешь, и для удержания на плаву ему пришлось срочно продать свой лучший корабль по довольно сносной цене. И только проявленная быстрота позволила мне первым воспользоваться столь благоприятным стечением обстоятельств. Эта большая двухмачтовая шхуна являлась весьма крупной среди судов своего класса: водоизмещением триста пятьдесят тонн и осадкой шестнадцать футов. Адамс, по всей видимости, использовал ее для перевозки особо важных грузов – команда судна составляла около тридцати человек. Кроме того, на шхуне было установлено две пятифунтовых пушки на вертлюгах. Их Адамс снял перед продажей, оставив, правда, в придачу порядочное количество абордажных сабель и мушкетов…

Я предложил Ситтону оклад существенно выше, чем у Адамса, и тот быстро согласился перейти ко мне, там более что в связи с понесенными потерями Адамс сокращал штаты и таким образом я только избавлял его от лишней кадровой перестановки, а – себя от хлопот по набору новой команды. Праздник продолжался до вечера, и только когда стало уже совсем темно, гости один за другим разъехались. Я проводил до кареты Блейка и Элизабет, которая горела желанием остаться на «Октавиусе» на ночь, однако я сопроводил ее под благородным предлогом предстоящей работы на судне. Мы добрую часть праздника обсуждали подробности нашей предстоящей свадьбы, и на ее долю выпали приятные хлопоты приготовления (вместе с Блейком, всецело взвалившим на плечи всю организацию предстоящего мероприятия, обещавшего быть грандиозным). Меня же с моим отцом ждали неотложные дела на борту корабля, которые дали знать о себе уже сразу после отбытия гостей. Вызвав к себе Ситтона, я распорядился готовить трюм к погрузке и, взвалив на него все дальнейшие обязанности по кораблю, присел за стол – теперь огромная каюта, располагавшаяся под ютом и занимавшая всю кормовую часть судна, принадлежала мне. Растворив кормовое окно, я взглянул на стоящие в углу тяжелые напольные часы – стрелки показывали половину десятого. На судне зажглись стояночные огни, с палубы доносились топот ног и отборная ругань: там открывали грузовые порты и наводили на пристань сходни. В дверь каюты постучали, и вошел Ситтон. – К вам гость, сэр, – сказал он. – Требует разрешения подняться на борт. Называет себя Георгом Рингольдом.