Книга Дюнас и его записки. Захудалый городок - Андрей Богданов

– Позвольте, госпожа, вручить вам только испеченный, еще горячий ягодный пирог «Генеральский». Прямо из печки! А также представить вам мое семейство!

Лизетта, мило улыбаясь, взяла пирог и с милой улыбкой ответила кондитеру:

– Как трогательно! И как учтиво с вашей стороны!

Она передала пирог стоявшему рядом городовому и принялась знакомиться с многочисленными родственниками кондитера, подавая каждому руку, и учтиво говорила каждому из них:

– Очень рада! Очень приятно!..

Подарок кондитера был весьма некстати. Городовой поднял пирог над головой, чтобы в толпе его не раздавили, и попытался выбраться из толпы. Выбраться не удалось, и он передал пирог стоявшей рядом директрисе. Директриса тут же переправила его близняшкам. Генеральский пирог пошел по рукам и вскоре оказался возле дома градоначальника в руках маленького мальчишки. Тот постоял, с трудом удерживая тяжеленный поднос, огляделся и спросил у оказавшегося рядом почтмейстера:

– Дяденька! Куда его?

Тот ответил:

– Вон видишь в окне Агафью? Ей и отдай.

Мальчишка положил тяжелый пирог на крыльцо:

– Агафья, я пирог генеральский на крыльцо положил, забери!

Старушка-директриса в это время не отходила от Лизетты ни на шаг и громко кричала в толпу:

– Разойдитесь! Не толкайтесь! Дайте, наконец, подойти детям и воспитателям! Пропустите детей и учителей.

Когда супруга генерала, наконец, пожала руку последнего из многочисленного семейства кондитера, старушка-директриса, не теряя ни секунды, протянула ей тоненькую книжечку с надписью «Захудалый» и воскликнула:

– Госпожа Лизетта! Позвольте от всей души вручить вам наш скромный подарок – первую книгу об истории нашего северного, пусть маленького, но гостеприимного городка.

Лизетта почтительно кивнула, взяла книжечку, ради приличия перелистнула несколько страниц, а потом отдала городовому. Но назойливая старушка не успокоилась.

– А теперь, уважаемая Лизетта, – сказала она. – Прошу вас оставить на память жителям нашего городка несколько строк в «Книге знатных гостей». Всего несколько строк о своем пребывании в наших краях в качестве знатного гостя.

Директриса протянула Лизетте ученическую тетрадь с надписью на обложке «Знатные гости города Захудалого», перо и чернильницу. Супруга генерала с недоумением открыла тетрадку, прочла несколько фраз и фамилий, званий и должностей «знатных» гостей, поморщилась, но потом небрежно макнула перо в чернильницу и написала:

«С благодарностью за гостеприимство, которому нет границ! Лизетта».

Затем закрыла тетрадку и вернула директрисе. Та с любопытством прочла «отзыв» и воскликнула:

– О, это лучшая запись из всех! А сейчас позвольте мне представить вам самых прилежных детей нашего городка и наших лучших воспитателей!

Тут супругу генерала плотным кольцом обступили учителя, ученики и их родители. Все заулыбались и захлопали в ладоши. Директриса без конца подталкивала к Лизетте детей и воспитателей, называла имена и с упоением рассказывала об их успехах и талантах.

Не успела она закончить, как рядом с Лизеттой не менее плотным кольцом стояли уже девицы-близнецы и их многочисленные подружки. Отталкивая друг друга, все они пытались подойти к Лизетте как можно ближе, чтобы с ней познакомиться.

Народу на площади становилось все больше и больше, будто весь город пришел посмотреть на супругу генерала, и все стремились пожать ей руку. Лизетте уже казалось, что очередь из желающих никогда не закончится. У нее закружилась голова и заболела рука.

Итальянцы сиротливо стояли у сцены и мерзли. Марио попытался было пробиться сквозь толпу к Лизетте, но ему это не удалось. Тогда он запрыгал на месте, замахал руками и закричал:

– Синьора Лизетта! Синьора!

Его заметил городовой Стефан и обратился к Лизетте:

– Итальянец руками машет, готов, наверное. Прикажете начинать, госпожа?

– О да! И как можно скорее! – закричала Лизетта.

Стефан с трудом пробился через толпу, поправил свой слегка помятый мундир, подошел к Марио и сказал:

– Приказано начинать! Давай, голубчик, давай!

И вот зазвучала барабанная дробь

Итальянцы установили на сцене огромный барабан, а рядом с ним поставили граммофон, из которого зазвучала веселая итальянская музыка. Публика оживилась. Полицейский приволок для супруги генерала деревянный стул с подлокотниками и мягким сиденьем и установил напротив сцены. Жители городка тут же потащили отовсюду табуретки, кухонные лавки, чурбаны, пустые ящики – одним словом, все, на чем можно было сидеть. И представление началось. Музыка затихла. По лесенке на сцену поднялся человек в красном плаще и начал бить в барабан. На сцену вышли два артиста в туниках римских воинов и кожаных сандалиях. В руках они держали выкрашенные в цвет металла деревянные мечи и щиты. Публика зааплодировала их необычному виду и мужеству выйти на улицу в такую холодную пору почти нагишом. Артисты под бой барабана показали несколько красивых воинских сцен, под конец сделав сальто. Толпа ахнула. Затем они жонглировали мечами, перебрасывая друг другу, и ловко их ловили. В конце выступления воины поклонились публике и ушли. Под аплодисменты на сцену вышел Марио. Он был одет в белую римскую тогу и кожаные сандалии, изображая патриция. В правой руке он нес зажженный факел. Остановившись посреди сцены, Марио начал читать на итальянском строки из какой-то поэмы. Публика, не понимая ни одного слова, молчала и зачарованно его слушала. Закончив читать этот свой длинный, но пламенный монолог, Марио воткнул факел в подставку на сцене и посмотрел сначала на огонь, потом на облака, воздел руки к небу, что-то еще произнес и медленно, больше не поворачиваясь, отошел вглубь сцены и удалился. Снова зазвучала барабанная дробь.

Лизетта была в восторге. Она бурно захлопала и закричала:

– Браво!

Следом за ней захлопали и закричали сидевшие рядом с ней городовой, толстяк-кондитер, директриса и близняшки:

– Браво! Браво! Браво!

Тут зарукоплескала и вся площадь:

– Ура! Ура! Ура!

Неистовые эти вопли затихли, когда на сцену снова вышли воины. На этот раз они изображали гладиаторов, готовых к смертельному сражению. Зазвучал барабан, битва началась. Силы и мастерство соперников были равны. Каждый из них то нападал, то прикрывался щитом.

Жези, у которой была роль юной красавицы, в это время стояла у выхода на сцену и дрожала от холода, проклиная эту поездку и ненавистный корсет, надетый, чтобы немного скрыть полноту. Наконец, наступил момент ее выхода. Она поднялась по лесенке и появилась на сцене – величественная, пышногрудая, в длинном платье алого шелка. Площадь дружно захлопала в ладоши, а мужчины заорали в восторге:

– О!

– Вот это да!