Книга Помни меня - Лесли Пирс

— Мы будем за вами присматривать, — пообещал он, потрепав ее по руке своей лапищей.

Мэри задумалась, что может означать это фраза. Хоть она постепенно и восстановила с ним старую дружбу, которая имела место до ее предложения жениться, ни она, ни он впоследствии об этом не упоминали. Ей пришлось сделать вывод, что он не хочет видеть ее своей женой и молчит, чтобы не смущать ее еще больше.

— Надеюсь, что ты говоришь серьезно, — сказала она с улыбкой. — Но я предвижу, что ты будешь слишком занят выбором спутницы жизни. Так что я не особенно на тебя рассчитываю.

* * *

Ветер был встречным, и только через три дня «Шарлотта» смогла зайти в Ботанический залив. Но моряки, пехотинцы, офицеры и заключенные не кричали радостно, не смеялись и даже не улыбались, когда увидели впервые новую землю, которую приплыли заселять, проделав такой дальний путь. Впервые все они прореагировали одинаково: потрясенно замолчали.

Земля выглядела крайне пустынной, потрескавшейся от палящего солнца. Не было никаких ожидаемых зеленых пастбищ, и немногочисленные деревья оказались низкорослыми и чахлыми. Еще более устрашающе выглядели черные, полностью голые местные жители, которые воинственно размахивали копьями в сторону кораблей. Было очевидно, что встреча с белыми чужеземцами, ворвавшимися на их территорию, не доставила им удовольствия.

Большинство кораблей флотилии добрались до Ботанического залива раньше «Шарлотты», и отряд офицеров и пехотинцев уже сошел на берег, чтобы найти подходящее место для лагеря. Но заключенным не разрешили оставаться на палубе и наблюдать за процедурой. Их снова закрыли в трюмах.

Только через несколько недель Мэри услышала, что произошло в течение тех долгих дней, когда ее вместе с другими каторжниками держали взаперти под палубой в удушающей жаре. Их наверняка развлекла бы история о том, что местные жители не поняли, какого пола прибывшие офицеры, и попросили одного из них снять бриджи, чтобы показать им.

Оказалось, что капитан Артур Филип смог предотвратить враждебность туземцев с помощью бус и безделушек, но он был встревожен, обнаружив, что Ботанический залив не в состоянии принять более тысячи человек и всех животных. Почва не была плодородной, а источник воды находился в неподходящем месте. Поэтому он собрал небольшую группу, которая села в лодки и отправилась вдоль побережья на поиски более подходящего места. Остальные стали расчищать пространство, вырубая деревья на случай, если экспедиция не найдет ничего лучше.

Филип достиг места под названием Порт-Джексон, которое, как он понял по отчетам капитана Кука, было простой бухтой. Поскольку день близился к вечеру, он приказал своим людям грести дальше, проплывая между двумя огромными мысами, но как только они очутились внутри, то обнаружили, что это вовсе не бухточка, а огромная естественная гавань, самая лучшая изо всех, которые они когда-либо видели.

Восхищенный своей находкой — таким драгоценным местом с множеством закрытых бухт, деревьев и свежей воды, — он продолжал подгонять людей и достиг места, где было достаточно глубоко, чтобы корабли подошли к берегу. Он назвал это место Сиднейским заливом, в честь лорда Сиднея, государственного секретаря, которому он посылал свои депеши. Оказалось, что даже туземцы там более дружелюбные. Итак, Сиднейский залив стал тем местом, где должно было расположиться первое поселение в Новом Южном Уэльсе.

Мэри и другие заключенные ничего не знали обо всем этом. Они потели и задыхались в жарком трюме и были убеждены, что очутились в адской, неплодородной местности, населенной ужасными дикарями. Неудивительно, что многие считали долгое путешествие напрасным и думали, что должны умереть.

Лишь двадцать шестого января заключенные услышали, как поднимается якорь и шумят паруса, и снова обрели надежду на будущее. К тому времени как «Шарлотта» достигла Сиднейского залива, настала ночь и в темноте невозможно было что-либо увидеть. Заключенным не сказали, что лоцманский корабль «Сириус» приплыл намного раньше, днем, и офицеры сошли на берег, подняли английский флаг и провели простую церемонию, дав залп и произнеся тост за королевскую семью и за успех новой колонии. Но по радостным крикам экипажей, высадившихся в заливе, заключенные поняли, что именно здесь они и обоснуются.

Но каторжники не разделяли этой возбужденной радости, сидя в душной и зловонной темноте трюмов. Они чувствовали облегчение из-за того, что скоро снова будут ходить по твердой земле и спать в палатках, но они также испытывали страх, потому что новую тюрьму им еще предстояло построить, и не в самом ближайшем будущем, и они знали, что вряд ли снова увидят Англию и своих близких.

На следующее утро с первыми лучами солнца воздух наполнили звуки топоров, рубящих деревья, и женщины ринулись к люкам, чтобы выглянуть наружу.

— На вид лучше, чем то место, что было раньше, — сказала Бесси бодро.

— Оно действительно лучше, — согласилась Мэри. Утреннее солнце поблескивало в бирюзовом море, а на суше виднелось множество деревьев, и некоторые, более высокие, росли на холмах за заливом. Хотя в пределах видимости не было того, что можно назвать пастбищем, это место, несомненно, имело менее пустынный вид, чем Ботанический залив.

Глядя на все это, они заметили, как с «Дружбы» спускают лодки, в которые забираются мужчины-заключенные.

— Интересно, когда мы сойдем на берег? — проговорила Бесси нетерпеливо.

— Надеюсь, что скоро, — вздохнула Мэри. — Здесь, внизу, Шарлотте слишком жарко.

Прошла целая неделя, если не больше, прежде чем женщины сошли с кораблей. Тем временем как мужчины разбивали палатки, рубили деревья и строили амбары и ветряную мельницу, женщинам разрешили подниматься на палубу, но велели оставаться на кораблях, пока на берегу не приведут все в порядок.

Возбуждение росло с каждым днем. Это живо напомнило Мэри ожидание майского праздника дома. Женщины, у которых в запасе осталась еще хоть какая-то одежда, достали ее и перебирали, чтобы найти наиболее подходящую, но большинство из них, как и Мэри, имели только одно платье.

С какой-то вспыхнувшей вдруг щедростью женщины делились лентами, кусочками кружев и маленькими безделушками с теми, у которых ничего не было. Они помогали друг другу мыть головы и завивать волосы, и те, которые владели навыками шитья, с готовностью помогали тем, кто не умел шить.

До них дошло, что женщины на «Леди Пенрин» были заняты тем же. Их смех и непристойные комментарии долетали до «Шарлотты», и такелаж украшали гирлянды сохнущей одежды всех цветов радуги.

Хотя Мэри чувствовала такое же возбуждение, как и остальные женщины, она при этом еще и нервничала. Одного взгляда на «Леди Пенрин» было достаточно, чтобы понять, что все эти лондонские женщины более светские, чем она, и, несомненно, более привлекательные. На борту «Шарлотты» она выделялась, все восхищались ее способностью заступаться за других, ее чувством справедливости и тем, что она прекрасная мать. Само собой разумелось, что ее дружба с Уиллом защищала ее от возможных неприятностей со стороны его друзей. Она также пользовалась уважением у большинства офицеров и пехотинцев и даже завоевала доверие их жен и детей.