Книга Вот это женщина! - Лора Энтони

Почему же так щемит сердце? Почему он до сих пор чувствует боль, хотя уже потерял в своей жизни единственное, что делало его человеком? За то время, что прошло со дня смерти Мэгги и Кетти, он превратился в зверя, в чудовище, имеющее одну цель — поймать и наказать врага. И ничто не отвлекало его от этого. Пока он не встретил Реи.

Рен. Чудо. Рождественский подарок небес. Последний шанс на новую жизнь. Но он отверг его.

Он не мог отрешиться от своего замысла, сойти с тропы войны. Если у него не будет больше цели, что останется? Любовь Рен? Как могла она любить его? Теперь от Кигана Уинслоу осталась лишь оболочка, упрямо бредущая за Хеллером. Больная душа. Бывший полицейский, который уже никогда не сможет обрести дом, семью, покой.

Очень скоро она поняла бы, что он не стоит любви. И тогда Рен оставила бы его, и это будет хуже всего.

— Думай о Хеллере, — говорил он себе снова и снова. — Соберись с мыслями. Его надо поймать. Он так близко. Забудь о Рен Мэттьюс.

Но он не мог. Даже закрывая глаза, он видел ее перед собой. Что он делает здесь, в этой темноте и холоде? Что, черт возьми, он хочет здесь отыскать?

Киган покрепче сжал в руке «магнум». Это всегда успокаивало его. Но на этот раз пистолет не помог.

— Соберись с мыслями, — повторил он. — Ты не окончил самое важное дело. Помни о том, что Хеллер сделал с Мэгги и Кетти. Он должен заплатить.

«Убив Хеллера, ты не вернешь их». Эти слова пронеслись в его голове словно огненная вспышка.

Да, но это значительно облегчит его боль. Ярость заполнила все его существо. Холодная ярость, которая уже давно заставляла его идти вперед, несмотря ни на что.

— Правда? — спросил его внутренний голос с укором. — С каких это пор ненависть облегчает страдания? Ненависть способна только порождать еще больше ненависти.

Эта мысль заставила его замереть на месте. Киган стоял один на занесенной снегом проселочной дороге. Вокруг него свистел и завывал ветер. Снег хрустел под ногами. Телеграфные столбы стояли по обочинам дороги, как караульные, к которым так и не пришла смена. Как же он был одинок!

Последние месяцы Кигану удавалось легко заглушать голос рассудка и совести, отметать малейшие сомнения в правильности его решения. Но с тех пор как он встретил Рен, лед в его сердце понемногу начал таять. И Киган только что осознал, как много на самом деле значили для него те несколько дней, что он провел с ней.

Добрая улыбка, которой она его встречала, вкусная еда, которую она ему готовила. Нежность, которую она так открыто проявляла. Все это заставило оттаять маленький уголок его заледеневшей души.

Рен была наполнена светом и жизнью. Когда он думал о ней, его сердце начинало сильнее биться. Рен. Милая, наивная, неуверенная в себе из-за своей хромоты.

Он поднял руку и потрогал шарф. Рен предлагала ему свою любовь, а он отказался. Отказался из страха.

Чего он боялся? Жизни? Любви? Боли? Киган вдохнул холодный воздух, стараясь успокоить свои чувства.

Любовь или ненависть? Возмездие или прощение? Тьма или яркий солнечный свет?

Ледяной воздух обжег его легкие, и ему стало больно. На виске Кигана билась жилка. Сейчас, в этот момент, он должен сделать выбор.

Рен Мэттьюс или Коннор Хеллер.

Прошлое его было благословенно, а впереди его ожидало проклятие.

Его голова и плечи были в снегу. Киган запрокинул голову и сказал небу:

— Дай мне знак. Скажи мне, что делать.

Впервые за долгое время, стоя на распутье судьбы, он молился, обращался к Богу.

Он ждал, стоя в тишине, раскинув руки.

Ничего не случилось. А чего он ожидал? Падения метеорита?

Нос и уши Кигана окончательно замерзли. И ноги у него замерзли в промокших ботинках. Сердце билось нервно и беспокойно, словно норовистая лошадь.

Что он услышит в ответ? Какой-нибудь знак? Если не сейчас, в рождественское утро, то когда?

Слушай. Слушай голос своего сердца, пронеслось в его голове.

Киган склонил голову и весь обратился в слух. Но только ветер свистел вокруг и шуршал в ветвях деревьев. Он поднял голову. Ему показалось, что он разглядел в темноте огоньки рождественских гирлянд, которые развесила Рен. Они звали его вернуться в ее теплые объятия.

А потом послышался тихий, далекий звук.

Что это? Слишком далеко, не поймешь. Киган нахмурился и стал внимательно вслушиваться.

Музыка.

Киган обернулся и огляделся. Откуда здесь музыка? По дороге он не видел домов, мимо не проехало ни одной машины. И пешеходов он тоже не встретил. Радио, телевизоров или магнитофонов поблизости быть не могло. Только легкий белый снег, голые деревья и пустые поля.

И все же музыка становилась все громче и громче, пока он не начал различать мелодию.

Поет женщина.

Голос его жены, она всегда немного фальши вила.

Нет!

Киган зажал ладонями уши. Но музыка стала еще громче, похоже, она звучала прямо у него в голове.

— Что?! — закричал он и упал на колени, поднимая лицо к небу. — Что это значит?

Потом, казалось, все вокруг исчезло в густых хлопьях снега. И прямо из внезапно поднявшейся метели перед Киганом начал сочиться белый, серебристый свет, из которого соткалась фигура его мертвой жены.

Она шла к нему и улыбалась.

— Мэгги, — прошептал Киган, не поднимаясь с колен. У него, должно быть, галлюцинации. Или это вернулся жар, и он бредит? А может, он просто сошел с ума?

Киган сжал голову руками и закрыл глаза. Боль, терзавшая его сердце, была почти невыносима.

— Она любит тебя, Киган.

Он открыл глаза, но Мэгги все еще была здесь. На ней были белые одежды, которые развевались на ветру.

— Кто? — хрипло простонал он.

— Рен. И ты тоже полюбишь ее, если позволишь себе это.

— Но… как я могу?

— Освободись.

— От чего? — спросил он в отчаянии и смятении.

— От злости, ненависти, жажды мести.

— А что делать с Хеллером?

— Для меня и Кетти слишком поздно, но у тебя и Рен еще есть время, Киган.

Все его тело содрогнулось.

— Скажи, что мне делать, — взмолился он.

— Любить, — ответила светящаяся фигура.

Это слово резонировало, как камертон, и его вибрации проходили через тело и разум.

Любить.

— Рен нужна тебе, а ты нужен ей. Не беспокойся за меня и Кетти. Сейчас мы счастливы. Мы хотим, чтобы ты тоже был счастлив.

— Я не могу… — сказал Киган. По его лицу текли слезы.