Книга Сальвадор Дали. Божественный и многоликий - Александр Петряков

Мне крикнуть хотелось вослед: «Воротись, я сроднился с тобой!» Но для женщины прошлого нет: Разлюбила — и стал ей чужой. Что ж! Камин затоплю, буду пить… Хорошо бы собаку купить.

И пора, пора, дорогой читатель, посмотреть на Галу глазами ее избранника, гениального живописца Сальвадора Дали, писавшего ее бессчетное количество раз. Она была персонажем многих его произведений, являлась там в различных нарядах и образах, вплоть до Девы Марии и даже — Иисуса Христа. В 1978 году он напишет два почти совершенно идентичных холста (ради стереоскопического эффекта один холст нужно было смотреть левым глазом, а другой — правым), где Гала распята на расположенном параллельно земле, вознесенном в безмолвную высоту, кресте. Мы видим ее и обнаженной в бессмертном шедевре «Атомная Леда», достойном кисти мастеров высокого Возрождения, где художник возвысил до идеала красоту своей Богини и Вдохновительницы. Она является на его картинах то с омаром на голове, то с самолетом на кончике носа, то отраженной в зеркалах полуведуньей-полуведьмой, всезнающей и извлекающей словно бы свое всеведение из таинственного, сотворенного художником, волшебного Зазеркалья; то мы видим ее со спины в работе «Моя обнаженная жена, созерцающая собственную плоть, превратившуюся в лестницу, в три позвонка, колонны, в небо и архитектуру», одном из лучших произведений мировой живописи в жанре обнаженней натуры.

Но особого внимания, дорогой читатель, заслуживает портрет жены художника, созданный в 1945 году и названный «Галарина», по созвучию с «Форнариной» Рафаэля. Портрет создан по канонам высокого Возрождения, и Дали говорил, что трудился над ним, как любимый им Вермер; целых полгода создавал он этот шедевр, проведя у мольберта в общей сложности пятьсот сорок часов.

Ничто здесь не отвлекает зрителя от образа — на Гале нет никаких украшений, кроме кольца и браслета, а одета она в золотистую атласную кофточку, левая грудь обнажена, но все внимание зрителя направлено на лицо и руки.

Длиннопалая левая кисть, приобнявшая правое предплечье, тщательно проработанная художником, полна жизни и энергии, — такая рука если что возьмет, ни за что уже не выпустит. Такие руки, сильные и уверенные, с мощным бугром Венеры, созданы, чтобы ими брать и властвовать, — это не руки избалованной мягкой женщины, отданной во власть мужчине, — нет, это руки хищницы.

Близко посаженные глаза словно следят за зрителем, с какой стороны ни посмотри. Это удивительный эффект, и как его добился Дали, сказать трудно, но что еще удивительно в ее глазах: они как бы экранированы, не пускают внутрь чужого взора, тая спрятанный за ними мир женской души и те загадочные силы, что являют в себе божественную интуицию. А Гала ею владела, она сумела даже предсказать дату начала Второй мировой войны. Многие считали ее колдуньей и ведьмой. Может быть, она и обладала толикой тех магических темных знаний, будучи в определенной степени медиумом, но пользовалась ими лишь в узком пространстве, которое называлось Гала и Сальвадор.

Они составляли вместе единое и неразделимое целое. Это был сплав, из которого, как, скажем, из бронзы, уже невозможно вычленить отдельно медь и серебро. Внутренний мир Дали, наполненный глубинной творческой фантазией, склонной к метаморфозам, мистификациями и трагическими комплексами детства, был очень привлекателен для Галы, темная и загадочная душа которой находила там, в богатом воображении Дали, знакомые знаки, символы и состояния. Более того, своим слепым подчас подчинением любым капризам гения она призывала к творческой жизни пока еще дремавшие образы неуемной далианской фантазии, она постоянно убеждала мужа в его сверхвозможностях, никогда не позволяла ему забыть, что он гений, единственный на планете суперхудожник, которому нет равных.

Многие исследователи жизни Галы, в частности, Доминик Бона в ее книге «Гала, муза художников и поэтов», говорят о большом ее жизненном риске, когда она решила связать свою судьбу с молодым испанским провинциальным художником, хоть и подающим надежды, но известным лишь в среде представителей радикальных художественных течений того времени. Ведь тогда трудно было предположить, что этот интровертный, на грани душевного заболевания, молодой человек сможет подняться на самые вершины жизни и творчества. Гала, с точки зрения житейской логики, очень сильно рисковала, уходя от Элюара, хоть и порастратившего вместе с ней отцовские миллионы, но все же состоятельного буржуа, к сыну провинциального нотариуса, лишенного к тому же и наследства. Но Гала предвидела, она знала, что Дали — не простой человек, а гений, которому с рождения Создателем вложено то, в чем большинству отказано. Она прочла это, словно на таинственных скрижалях, пользуясь своим даром до определенной степени угадывать будущее.

Но посмотрим еще раз на ее портрет. Правый, под прямой бровью, глаз, расположенный ниже левого, кажется пустым и безжизненным, он похож на камушек агат или оливку, зато левый манит к себе и призывает, он полон молодой и неиссякаемой жизни, в нем нет той щемяще неподвижной тайны, что сковала правый глаз, но вместе они производят удивительно притягательное ощущение власти и силы, причем власти не тиранической, жестокой, а уверенной в себе силы женского притяжения, что призывно сквозит в каждой черточке ее полного неведомой интриги лица, широкоскулого, с волевым подбородком и хищными крыльями носа. Этим портретом Дали рассказал все, что знал о своей жене, что угадал в этой скрытной, прятавшейся от всех и от него скрытной душе, обладавшей магическим даром подчинять себе сладкой силой женской власти, которой был покорен художник, признававшийся, что испытывал радость от ощущения быть рабом этой женщины…

И в то же время при взгляде на этот портрет, возникает, несмотря на теплый золотистый колорит, ощущение немоты, скованности и безжизненности. Гала, словно в легенде о царе Мидасе, кажется золоченой статуей, не до конца разгаданной, так и не раскрывшей всех своих тайн…

Но мы оставили наших героев в скромной гостинице на юге Франции, где Дали работал над «Человеком-невидимкой», а Гала читала и гадала на картах, сказавших ей, что от некоего человека они получат деньги, в которых сильно нуждались. Так оно и вышло. Виконт де Ноай выслал чек на двадцать тысяч франков в счет будущей работы художника. Это было как нельзя более кстати, ибо галерея Гоэманса закрылась, причиной чему послужил бракоразводный процесс хозяина, и галереей временно взялся руководить Бунюэль. Гала тотчас же ринулась в Париж, чтобы стребовать с Гоэманса деньги за проданные на выставке работы Дали, и это ей удалось.

Таким образом у них оказалась сумма, которую Дали решил потратить на покупку жилья в Кадакесе. Он не хотел жить нигде, кроме милого его сердцу родного края, с которым его связывало слишком многое. Здесь он впервые почувствовал себя художником и окреп в своей духовной избранности, провел немало чарующих часов созерцания великого хаоса природы на скалах мыса Креус; здесь крепла и наливалась творческим взаимообогащением дружба с Лоркой, и здесь, наконец, он встретил свою судьбу, чаровницу Галу, Градиву, спасшую его от безумия. Так вот, у него возникла идея на эти деньги купить крошечный рыбачий домик в самом дальнем углу Кадакеса, в деревеньке под названием Порт-Льигат, у сыновей полусумасшедшей Лидии по прозвищу Умница.