Книга Сны суккуба - Райчел Мид

— Тебе на Рождество ее подарили? — спросила я у Кендалл. — Неужели ты ее хотела?

— Я собираюсь стать биржевым мандатом, когда вырасту.

— Магнатом, — поправила я. — Ты же вроде хотела стать пиратом?

Она посмотрела на меня с жалостью.

— У пиратов медицинской страховки нету.

Я ткнула пальцем в коробку.

— Но «Индустриальная революция»… почему не «Барби»? Или «Сефора»? — От последнего я, пожалуй, и сама не отказалась бы.

— Индустриальная революция была важным периодом в истории западной цивилизации. Развитие производства оказало большое влияние на нашу культуру и социально-экономический статус. — Она сделала паузу. — Будете играть?

— Там есть ткацкий станок? — спросила Мэдди.

Сет засмеялся.

— Есть.

— Играю, — сказала она.

Кейла на руках у Сета уже засыпала. При виде ее закрывающихся глазок мне вспомнилась вдруг сновиденная девочка. Сердце екнуло, и стало не до «Монополии». Я подошла к Сету.

— Знаешь что? Давай ты поиграешь, а я их уложу.

— Справишься?

— Конечно.

Он передал мне Кейлу, и вокруг моей шеи обвились маленькие ручки. Я двинулась к выходу, двойняшки поплелись следом. Мэдди, поняв, что остается одна, поглядела на меня растерянно. Но я была за нее спокойна. Иной раз, когда тебя вынуждают общаться, скорей учишься.

Двойняшек удалось уложить на удивление быстро — потому, наверное, что спали они в одной комнате. Конечно, в компании с сестрой, с которой можно пошептаться и похихикать, всегда веселее… Проследив за чисткой зубов и переодеванием в пижамы, я предупредила, что еще зайду их проверить, и закрыла за собой дверь.

Отнесла Кейлу в их общую с Кендалл спальню. Кейла вообще разговаривала мало, молчала и теперь, пока я надевала на нее розовую ночную рубашку и укрывала одеялом. Потом я присела на край кровати и вручила ей, подняв с пола, плюшевого единорога. Она крепко обняла игрушку.

— Думаю, он победит паучью обезьяну, — сказала я.

Кейла не ответила, только посмотрела на меня огромными голубыми глазами. Доверчивыми и любящими, точь-в-точь как у моей сновиденной дочери. И мне невольно подумалось — каково было бы делать это каждую ночь?.. Укладывать дочку спать, целовать ее в лобик. Просыпаться утром, снова видеть ее…

Испугавшись, что расплачусь на глазах у ребенка, я собралась уходить. Но Кейла, к моему несказанному удивлению, вдруг тронула меня за руку.

— Джорджина… — сказала тихим, тоненьким голоском.

Я снова села.

— Что?

— Не уходи.

— Ох… надо, миленькая. Тебе пора спать.

— Придут чудовища.

— Какие еще чудовища?

— Страшные.

— А… Те, что живут под кроватью?

Именно там, по моему мнению, и должны были обитать почти все чудовища. Кроме тех, с которыми я играла в покер и ходила по кабакам.

Кейла помотала головой и показала на потолок.

— Там. В космосе.

— Это инопланетяне?

Если бы не мысль о том, что она боится спать в одиночестве, я пришла бы в полный восторг. Малышка заговорила со мной впервые за все время знакомства. Причем так же разумно, как ее старшие сестры… хотя этому, наверно, удивляться не приходилось.

— Нет. Чудовища. Они летают в воздухе и приходят в человеческие сны.

Теперь я поняла, почему она боится спать.

— Тебе снятся кошмары?

— Нет. Но чудовища близко. Я их чувствую.

От этих слов и серьезного выражения ее личика по спине у меня побежали мурашки.

— Мне посидеть, пока ты не уснешь? Тогда они не придут?

— Может, и не придут. — Она снова тронула меня за руку. — Ты волшебница.

Тут я подумала, не родилась ли она медиумом, как Эрик и Данте. В том, как девочка сказала это, чувствовалось нечто большее, чем детская вера в волшебство. Скорее знание. За ней стоило понаблюдать… но не сейчас, конечно. Спрашивать, не видит ли она ауру, я тоже не стала.

— Ладно, — сказала я. — Посижу.

Прилегла рядом с ней, и некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Потом я начала тихонько напевать, и она, улыбаясь, закрыла глазки. Открыла их, когда я умолкла.

— А какие слова у этой песни?

— Э-э-э… — С ответом я нашлась не сразу.

Песня была из далекого прошлого, на древнегреческом диалекте, на котором уже никто не говорил. Мне пел ее когда-то мой муж… Перевести слова вот так, с ходу, я не могла и поэтому запела на родном языке. Звуки его, некогда привычные, казались теперь странными, и слова выговаривались с некоторой запинкой.

Кейла, слушая, вроде бы заснула. Допев, я выждала несколько минут, потом осторожно поднялась с кровати. Девочка не шелохнулась. Тогда я выключила свет, вышла из спальни и вернулась к игрокам в «Монополию».

— Луддиты сжигают фабрику. Плата пятьсот долларов. — Бренди, глядя на карточку «Шанс», скорчила гримасу. — Слабовато.

— Я больше заплатила, когда фабричное законодательство урезало использование детской рабочей силы, — сказала Мэдди.

Как я и надеялась, она чувствовала себя уже вполне непринужденно.

Кендалл бросила кости и продвинула вперед на три номера миниатюрную оловянную книжечку «Оливер Твист».

— Мне нужна работа, чтобы иметь капитализм для инвестиций.

— Капитал, — поправили ее все хором.

Кендалл посмотрела на меня.

— Я могла бы поработать у тебя в магазине. Подпольно.

— Типа складывать книги в подпол? — спросила Бренди.

Кендалл сделала вид, что не слышит.

— Тебе не нужен помощник?

Я взъерошила ей волосы.

— Пока не подрастешь — увы.

Мэдди двинула вперед оловянный ткацкий станок.

— Да, пока ты только играть умеешь. С таким помощником — конец магазину.

Бренди спросила у меня:

— Как тебе работа управляющим? Труднее?

— Да нет… просто немного другая.

Кендалл просветлела.

— Я могу работать на твоем прежнем месте.

— Извини. Его нету. Мэдди заняла.

Она вздохнула.

Сет выставил еще никем не купленную фабрику и зашуршал деньгами.

— Как девочки, легли без скандала?

— Да. Только Кейла не сразу заснула. Боялась кошмаров.

Он поднял на меня удивленный взгляд.