Книга Иуда освобожденный - Питер Гамильтон

— Извините, не уловила. Что за «Кокс»?

Не совладав с мгновенной вспышкой гнева, Меллани уперлась руками в бедра. Все шло не так, как она себе представляла. Она-то думала, что следователь радостно примет любую помощь от всякого, кто знает о Звездном Страннике и исходящей от него огромной опасности.

— Благотворительный образовательный фонд, — язвительно напомнила девушка, — который финансировал работу Дадли.

— Незаконное вторжение… — произнесла Паула, просматривая что-то в виртуальном поле зрения. — Хранители подозревали, что наблюдения Боуза велись вследствие намеренных манипуляций.

— И они были правы.

Брови Паулы слегка приподнялись.

— Вот как?

— Вы и сами это знаете, — прошипела Меллани.

— Не знаю.

— Но вы должны были знать. Фонд «Кокс» — абсолютная фальшивка!

— Наше расследование этого не подтвердило.

— Но… — У Меллани вдруг похолодел затылок. Она не понимала, почему Паула реагирует таким образом. Или Звездный Странник уже добрался и до нее? — Извините. Я напрасно занимаю ваше время. Я… Я слишком вымоталась на Элане.

Она развернулась и поспешила к двери. Убегать от людей, которым она привыкла доверять, превращалось в дурную привычку.

— Подождите! — окликнула ее Паула.

Меллани замерла и внезапно испугалась. Она просмотрела иконки в виртуальном поле зрения, стараясь определить, помогут ли вставки РИ ей выпутаться, если ситуация осложнится. Проблема, однако, заключалась в том, что девушка до сих пор не понимала значения и половины из них. Золотистый силуэт ее виртуальной руки замер над символом РИ.

— Вы считаете, что я должна знать о фонде «Кокс», — сказала Паула. — Почему?

— Вы подтолкнули меня к Дадли Боузу. Вы должны были знать, что я все выясню.

— Я сделала это потому, что его жена встретилась с Брэдли Йоханссоном. Я посчитала, что так ниточка выведет вас на Звездного Странника. Помощь СМИ была бы мне очень полезной, но все отчеты свидетельствуют о полной легитимности фонда.

— Ничего подобного. То есть он не был легитимным, пока Барон не подправила отчетность.

— Интересно. Если вы говорите правду, значит, реальное положение дел, связанное с фондом «Кокс», от меня скрыли.

— Я говорю правду, — заявила Меллани и едва не добавила: «Спросите у РИ».

Но это открыло бы следователю слишком многое, а Меллани все еще не решалась довериться Пауле.

— Хорошо, — сказала Паула. — Я этим займусь.

— А что потом?

— Для чего же вы все-таки пришли?

— Узнать, чем вы занимаетесь, и предложить свою помощь.

— И попутно состряпать эксклюзивный репортаж.

— Вы собирались все утаить?

— Нет, если ваша информация окажется правдой. Однако не думаю, что мне очень поможет, если за мной повсюду по пятам будет ходить звезда СМИ.

«Даже не потрудилась сказать „репортер", — подумала Меллани. — Сука!»

— Хорошо. Как хотите.

Она толкнула массивную дверь, ведущую в относительную безопасность улицы.

— Если обнаружите что-нибудь интересное, приходите ко мне, — сказала Паула. — А не в разведку флота.

— Хорошо.

Меллани вышла на улицу, но, пройдя несколько шагов, остановилась, чтобы собраться с мыслями. Она знала, что выбила Паулу из колеи, но, как бы ее ни грела эта мысль, цель визита Меллани заключалась совсем в другом. В настоящий момент ей был нужен человек, которому она могла бы передать сведения о Барон и Звездном Страннике — человек, который был бы способен что-то предпринять. «Я словно ребенок, ищущий защиты у родителей».

Что ж, если великая Паула Мио недостаточно уверена или слишком подозрительна, придется разобраться с проблемой самостоятельно. При этой мысли Меллани решительно кивнула и направилась к ближайшей станции метро.

Рассвет застал Хоше Финна на балконе. Сгорбившись в дешевом пластиковом кресле, он неотрывно смотрел на мерцающую сеть городских улиц. Солнце Октиера поднялось над восточными кварталами Дарклейк-сити и окутало верхушки стеклянных и мраморных башен радостным золотисто-розовым сиянием. В кронах высоких вечнозеленых деревьев, окружавших многоквартирный дом, засвистели разноцветные птички, и по влажным от росы газонам уже двинулись роботы-садовники, приступив к ежедневной уборке.

В предрассветные часы Хоше часто просыпался от повторяющегося кошмара и в холодном поту подскакивал на постели, прогоняя невыносимо реальные картины взрывающихся зданий и дрожащей под ногами земли. Каждую ночь после вторжения праймов все повторялось сначала. Он отказывался признавать свой сон навязчивым кошмаром — просто его подсознание пыталось примириться с тем, что произошло. Все в рамках нормы. Его мозг по новой прокручивал ужасы во время сна, чтобы изгнать их из его разума, где страшные образы спрессовались, словно секретная информация в кристаллической решетке, — как разорванная пополам упавшей опорой моста женщина, которую он случайно увидел, когда нес на руках Иниму. Или дети, рыдавшие у дымящихся развалин своего дома: испуганные, растерянные, испачканные сажей и кровью.

«Да, это нормальная психическая реакция».

И он набрасывал на плечи старый желтый халат, брел на балкон и смотрел на спящий город, словно напуганный ребенок, верящий, что сны приходят к людям только в спальнях. Остаток ночи он урывками дремал, постоянно ощущая, как зудят его ожоги и по спине прокатываются то холодные, то обжигающе горячие волны боли. Не помогали ни ром, ни горячий шоколад — от них он только становился вялым.

Ему нужна была Инима — спокойствие, внушаемое одним только ее присутствием в постели рядом с ним; неистощимое терпение, проявляемое во время его болезни, когда, вместо того чтобы отправиться на работу, он бесцельно слонялся по дому. Но врачи отказывались отпускать ее из госпиталя раньше, чем через десять дней. Он все еще вздрагивал каждый раз, думая о ней, — когда вспоминал, как на Слиго вытаскивал ее из разбитого внедорожника, как увидел ее неестественно вывернутые почерневшие ноги, покрытые слипшимися клочьями джинсовой ткани, как услышал ее тихие стоны: такие звуки мог издавать только серьезно раненный человек. В его голове тогда пронеслись отрывочные сведения о первой помощи, но они были абсолютно бесполезными, и несколько мгновений он просто смотрел на нее, не веря, что такое могло случиться с ними, и проклиная себя за беспомощность.

Они поехали отдыхать на Слиго, где проходил фестиваль цветов. Проклятый фестиваль; с неба налетела армия чужаков, и весь мир превратился в развалины.

Кто-то позвонил в дверь квартиры. Хоше машинально обернулся и мгновенно сморщился от множественных болевых ощущений. По-стариковски шаркая ногами, он добрел до двери и открыл замок.

На пороге стояла Паула Мио — как всегда, собранная и подтянутая — в темно-сером деловом костюме и алой блузке. Ее тщательно расчесанные блестящие волосы свободно падали ей на плечи. Паула окинула Хоше изучающим взглядом, и он, отчетливо увидев себя со стороны, вдруг понял, что ему не удается справиться с последствиями атаки так, как это получается у других людей.