Книга Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

В это время мы подъехали к зеленым насаждениям вдоль железнодорожной ветки. Не обратив на нас внимания, мимо проследовал какой-то гражданский. Вдоль насыпи шла длинная колонна русской пехоты. Солдаты вышли из товарного поезда, который из-за опасности воздушного налета, очевидно, разгружался у будки охраны переезда.

Швейкль отступил в лес, чтобы наблюдать за русскими; я пополз вперед к насыпи. Железнодорожные пути были метрах в десяти прямо передо мной. С другой стороны путей шла еще одна тонкая полоска зеленных насаждений; это значит, нам было где спрятаться. Подошел Швейкль со взрывчаткой. Справа мы вдруг увидели трех приближающихся к нам красноармейцев. Таким образом, нам, сверх всего прочего, требовалось установить заряды немедленно! По рельсам застучала колесами дрезина.

Русские продолжали приближаться. Мы затаились. Ничего не произошло. Я установил два заряда, затем услышал голоса, доносившиеся откуда-то справа. Русские были в 10 метрах от нас и продолжали приближаться; судя по всему, они нас по-прежнему не видели. Я на секунду засомневался. Вся операция подвергалась риску. Швейкль сделал единственно возможное. Он вполз на плоскую насыпь; я скользнул за ним. Мы втиснулись между рельсами, когда русские подошли прямо к тому месту, где были расположены наши заряды. Мы попытались сделаться как можно незаметнее и вжали головы между шпалами, а носами зарылись в острый гравий. Затем услышали сзади глухой грохот и гром и удивленные возгласы. Скорее всего, они обнаружили наши подрывные заряды и ударили по ним прикладами винтовок или подошвами сапога. Наши сердца, казалось, остановились, в жилах застыла кровь.

Я не знал, о чем они думали. Судя по всему, не о немецкой взрывчатке, которая через пять минут должна была разнести пути, поскольку их голоса стали удаляться. И лишь с другой стороны мы продолжали слышать громкие разговоры марширующей пехоты.

Мы сползли вниз и подхватили наши «тюки», остановившись, чтобы еще раз быстро оглядеться. Мы установили свои заряды на прижимной пластине рельсов. Каждый из нас выбрал по два рельса. Мы засунули заряды и побежали со всех ног. Когда мы пробежали 200 метров по картофельному полю, они взорвались: бум-бум – бум-бум! В воздух взлетели обломки железа. Сначала мы подумали, что это, по всей вероятности, артиллерийский огонь, но то были куски рельсов от устроенного нами взрыва.

В нашу сторону тотчас открыли огонь из стрелкового оружия. Мы бежали изо всех сил, отчаянно хватая ртами воздух. Нам удалось пробежать последние 100 метров, несмотря на окружающий нас ужасный грохот и свист пуль.

Наши товарищи втащили нас в машину, и мы рванули на полном газу. Подошли автомобильная радиостанция и машины с пулеметным вооружением, и мы прямо через поля помчались оттуда. Наш радиограмма гласила: «10:00. Подрыв удался».

Кольцо вокруг русских южных армий сжимается

Ганс Шойфлер

10 сентября отделение фон Лаухерта наступало в направлении Бахмача, рядом с отделением Гролига, и захватило важную узловую железнодорожную станцию. В тот день в полку оставалось всего 36 боеспособных танков. Топливо не могли подвезти из-за раскисших дорог.

13 сентября полк вновь задействовали в наступлении, по меньшей мере на расстояние 50 километров. Была поставлена боевая задача выйти вперед к Ярошовке через Дмитровку с наступлением на Прилуки 14 сентября. Но Дмитровку удалось взять только после ожесточенных боев. И вновь следовало укрепить мосты, чтобы по ним смогли пройти танки. Ярошовку захватили 14 сентября. Противник в панике бежал. Прежде чем продолжить наступление, необходимо было возвести мост. Затем группа фон Лаухерта после достижения следующей возвышенности была остановлена дивизией. Но вплоть до полудня 15 сентября поступили приказы продолжить наступление на деревню Штребное, к которой вышли и взяли в 16:30. Разведка обнаружила, что противник отступил к югу и юго-западу.

16 сентября при поддержке 1-го батальона полка 12-й стрелковый полк взял обороняемые крупными силами Сокиринцы. Батальон вошел в южную часть населенного пункта и захватил значительные трофеи.

17 сентября 2-й батальон выдвинулся к реке Удай в Журавке. Противник в деревне был застигнут врасплох. Артиллерийские орудия, которые русские попытались разместить на позиции, были захвачены. Установленные на мосту подрывные заряды удалось снять под прикрытием огня танков. В 13:30 деревня была прочно в наших руках.

В это время 1-й батальон решительно вступил в ожесточенные бои в селе Богданы. Но он смог проявить настойчивость – захватил много машин противника и взял несколько сот пленных. Но мост через Удай в Макеевке взлетел на воздух до появления танков.

Кольцо вокруг советских армий и вокруг Киева сомкнулось (15 сентября. – Ред.). 22 сентября 35-му танковому полку приказали отойти в Короп для ремонта.

Благодаря смелому наступлению наших танков количество человеческих жертв как с нашей стороны, так и со стороны противника было относительно невелико по сравнению с важностью этих крупномасштабных операций[37].

Вдоль пути нашего наступления после боев осталось множество уничтоженной боевой техники противника. Вдоль той же дороги оставшиеся в живых бойцы хоронили павших товарищей.

Один против всех

Герман Бикс, обер-фельдфебель 7-й роты 35-го танкового полка

Было начало сентября. Мы сражались в районе городов Бахмач и Короп. 2-й батальон быстро продвигался вперед, когда вдруг подвергся мощному обстрелу из противотанковых орудий со стороны деревни. Несколько танков были подбиты. Двое опытных командиров танков были убиты попаданием снарядов в командирские башенки. Их буквально разорвало пополам. Мы расположились за склоном, практически беспомощные, и я был в ярости. Моя рота и рота Лекшарта находились на левом фланге. Я в своем танке был крайним левым. Мне было прекрасно видно, как противотанковые орудия в деревне обстреливали наш правый фланг. Меня неожиданно осенило, и я задумался, не предпринять ли мне одиночную вылазку, поскольку я уже успел забыть о нагоняе, полученном после последней такой попытки.

Слева от меня по склону шла дорога в деревню. Я в своем танке пробрался по идущей под уклон дороге, оставшись полностью не замеченным как русскими, так и нашими собственными танками. Доехал до самых палисадников у домов. Меня не обстреливали, и я решил продвигаться дальше. Затем все вокруг меня неожиданно пришло в движение. Первые несколько русских, сорвавшись со своих мест, побежали беспорядочной массой. Позиции противотанковых орудий были прямо у меня перед носом. Водитель и стрелок, крича, указывали мне цели, но времени на стрельбу уже не было. Против такого численного превосходства мне бы не поздоровилось. В этот момент оставалось только броситься на них в атаку. Забор разлетелся на куски, сразу после чего мы стали взбираться вверх по склону. Танк едва не перевернулся. Мы увидели перед собой дорогу и обоз русских телег. Наш водитель собрал нервы в кулак и выправил машину. Мы уничтожили противотанковые орудия и пулеметы противника и обнаружили, что оказались посреди дороги в самой гуще обозных телег, противотанковых и полевых орудий. Мы здесь не прорвемся, закричал радист. Но пути назад не было. Единственным нашим спасением было движение вперед; другого способа выбраться не существовало. Справа, насколько хватало глаз, везде были русские; слева, справа – русские; позади нас вражеские позиции, а впереди – ротный командир, который наверняка уже решил задать мне хорошую взбучку…