Книга Вспомни меня!.. - Дана Хадсон

— Почему вы занимаетесь этим делом? Оно вам явно не по силам!

В ответ Николь сердито сверкнула глазами, заставив собеседника, как притянутого непреодолимым магнитом, сделать к ней осторожный шажок.

— А кто еще будет это делать? Если бы ни я, парк давным-давно бы зарос, и от него остались одни воспоминания!

Осторожно вытянув ножницы из ее руки, Поль сердито бросил их на землю и, взяв ее пораненную руку, нежно поднес к губам. Слизнув капельку алой крови и чуть захмелев от ее вкуса, посмотрел в глаза пораженной девушки.

— Клянусь, вам никогда, никогда, пока я жив, не придется больше делать непосильную работу!

Поняв это по-своему, Николь попыталась вырвать у него свою руку, но он был гораздо сильнее. Притянув ее к себе, он впился в ее уста сначала нежным, а потом всё более и более настойчивым поцелуем, от которого у него сразу закружилась голова и по телу пробежал обжигающий огонь.

Николь не хотела ничего чувствовать, но его страсть захватила и ее, и когда он ушел, еще раз пообещав, что вернется, долго с молчаливым сожалением смотрела ему вслед. Ей не нужны были болезненно будоражащие душу напрасные надежды, но они захватили все ее существо и укрыться от них было негде.

Неимоверным усилием воли оторвавшись от Николь, де Мариньи быстрыми шагами отправился к деревенской гостинице. Ему отчаянно не хотелось уезжать. Все свои прежние увлечения казались ему сейчас ничтожными. Он отдал бы всех своих прежних любовниц скопом за возможность спокойно жить с этой девочкой в этом захолустье, поскольку везти ее в Париж было бы настоящим преступлением.

Виконт без колебаний поставил бы на кон свои успехи в Версале и блестящее положение при дворе Людовика XVI против одной-единственной улыбки Николь, предназначенной ему одному. Найдя своих слуг привольно сидящими в трактире, приказал им заложить лошадей и отправляться в дорогу. На вопрос, куда они едут, ответил: — «В Париж!», чем вызвал недоуменные взгляды.

Заметивший эти переглядки де Мариньи скептически усмехнулся. Они были правы в своем недоумении. Уезжая пару недель назад из Версаля по приказу старшего брата, графа Монферена, опасавшегося, что мужья-рогоносцы подошлют к нему наемных убийц, де Мариньи пообещал, что вернется не ранее, чем через полгода.

Прибыв в Париж и едва приведя себя в порядок, виконт поспешил к отцу Николь. Дом маркиза д'Артуа на улице Грюнблат походил на небольшую крепость. На первом этаже вместо окон были небольшие бойницы, и весь он был сложен из огромных серых камней.

Таких древних строений в столице Франции почти не осталось, и де Мариньи скептически относился к столь неудобным для жилья зданиям. Маркиз принял его стоя, в мрачном кабинете на втором этаже. Услышав неожиданную просьбу виконта признать дочь, не смог сдержать своего небрежного изумления.

— Николетта! Да я и забыл о ее существовании! Зачем вам это нужно, де Мариньи?

Виконт не хотел признаваться, что влюбился. Ответил заносчиво, забыв, что здесь он лишь жалкий проситель:

— Это мое дело!

Такой ответ не понравился не менее горделивому маркизу.

— Мне о ней даже вспоминать неприятно, не то что что-то для нее делать. Ее мать… Это была просто минутная прихоть. И ничего больше. Ну, вы прекрасно знаете, как это бывает.

Кипя от гнева, де Мариньи всё же попытался совладать и с собой, и с собеседником.

— Но ведь это ваша дочь! Ваша кровь! Неужели вас это не волнует?

Маркиз насмешливо опроверг:

— Конечно, нет! Если думать обо всех ублюдках, что произвел на свет, времени не хватит. Хотя заботиться меня заставили только об этой. Но у вас, я думаю, тоже есть внебрачные дети?

Этот вопрос поставил виконта в тупик. Он о таких не знал, но этого не означало, что их не могло быть. Он тоже жил весело и безалаберно, не считая нужным справляться о дальнейшей жизни своих случайных и неслучайных любовниц. Понимая, что его планы летят к чертям, постарался воззвать к чести и совести маркиза, чем вызвал у того только ироничный смех.

— Извините, виконт, но если вы влюбились, то это только ваша проблема. Добивайтесь ее сами, знаете же, что женитьба в этом случае вовсе не обязательна. А мне некогда заниматься глупостями. У меня много государственных дел. — И встал, давая понять, что аудиенция окончена.

Де Мариньи страстно захотелось вызвать его на дуэль, но что это даст? Что он убьет маркиза, не вызывало сомнений, но какой в этом смысл? В этом-то случае Николь навсегда останется незаконнорожденной…

Можно было, конечно, поговорить с единственным оставшимся в живых законным ребенком маркиза, братом Николь, но того не было во Франции. Насколько де Мариньи знал, тот опять отправился во Фландрию, где у его покойной матери были обширные владения, перешедшие теперь к ее единственному наследнику.

Приехав в свой уютный дом, виконт принялся метаться по огромному залу на первом этаже. Что же ему делать? Если он попытается жениться на безродной девушке, его запросто могут объявить спятившим и навсегда запереть в сумасшедшем доме.

Есть еще старший брат, глава рода, у которого он обязан испросить разрешения на свою женитьбу, но Рене на подобный мезальянс никогда не согласится. Чувствуя, что зашел в тупик, де Мариньи внезапно вспомнил об Америке.

А что, если увезти Николь туда? У них есть корабли, так что это не будет для него трудностью. Но она такая хрупкая, как она перенесет это трудное путешествие? И согласится ли она ради него покинуть родину? К тому же она так обижена на него после его идиотского похода к ней той ночью…

Вопросов было больше, чем ответов. Де Мариньи впервые в жизни попал в такое сложное и неприятное положение, с каждым днем становившимся всё более и более безвыходным. Прошла неделя, но он так и не смог ничего решить.

Очередным вечером встречаясь в кабачке возле старой ратуши с друзьями, он привлек их внимание своим рассеянным, даже мрачным, видом. Они пристали к нему с расспросами, но ничего не добились. Они бы еще долго зубоскалили по этому поводу, но зашедший внутрь барон Бриссар небрежно поинтересовался:

— Знаете последние новости?

Все заинтересовались, и он поведал:

— Маркиз д'Артуа в трауре. Его сын разбился, катаясь во Фландрии верхом на буйном, практически необъезженном жеребце. Его тело вчера привезли в Париж. Похороны завтра.

Вскочив, виконт молча вышел, даже не попрощавшись. Что теперь будет? Смягчится ли маркиз и признает теперь уже единственного своего ребенка или будет упорствовать в своем жестоком намерении?

Он решил пойти к маркизу снова, выждав для этого приличное время, но маркиз пришел к нему сам, когда после похорон не прошло и трех дней.

— Что ж, виконт, похоже, что сама судьба идет вам навстречу. — Маркиз вовсе не производил впечатления убитого горем старика. Наоборот, был бодр и одет с иголочки. — Я написал королю прошение о признании Николетты. Теперь ваша очередь. Если вы и впрямь решили на ней жениться, то прошение о введении ее во дворянство подавайте сами.