Книга Прощание с телом - Сергей Коровин

В углу ее глаза стояла совершенно натуральная слеза. У меня в голове тупо завертелось: «Папа наш давно в командиро-воч-ке…» Мы выпили, и Элла умело сморгнула возникшую паузу:

— А с вашим Николаем Васильевичем мы тоже вчера познакомились — милейшее существо! Он вчера сорвал такой аплодисмент на нашем семинаре! Представляете, заявил, что «женщина не существует!» Они под этот тезис с Динкой и Элизабет — или как ее, писательницу? — так надрались тичерсом, что бедная недотепа полночи блевала.

Я снова наполнил, мы опять выпили, заедая черным хлебом. Стало совсем уютно, беззаботно, будто над нами и не было палящего светила. Мы принялись болтать про Кольку и про Динку, как про существ не от мира сего. Я рассказывал анекдоты о Колькиной виктимности, а Элла — об удивительном сочетании аутичности и деловой хватки, свойственной поколению, которое выбирает деньги. Элла хохотала и даже Дина время от времени вмешивалась в разговор с уточнениями и репликами. «О, — например, сказала она, — вы даже не знаете, что такое настоящее сафари». Моя птичка сияла глазками, я шутил, в общем, вечеринка набирала обороты, но тут неожиданно кончился коньяк. Мы все как-то одновременно смутились.

— Отвези меня домой, — вдруг попросила моя птичка. — Где мы? Я совсем ничего не соображаю. Извините меня, пожалуйста.

Элла хитро прищурилась на нее:

— Вы тоже теоретик феминизма?

Моя птичка виновато улыбнулась и отрицательно качнула головкой:

— Нет, нет! Я здесь случайно. Приехала на переговоры с коллегой из Швеции, я покупаю у них права на Slaggan och stadet.

Мы стали собираться.

— Поезжайте обратно по шоссе, — посоветовал я на прощание нечаянным собутыльницам, — вот по этой тропинке — и на дорогу. Давайте, давайте, а то мне нужно надевать штаны.

На обратном пути — может, от встречного воздуха и блеска волн, может, от непредвиденной выпивки и милой головки, которая покоилась у меня на коленях — во мне проснулся лютый голод. Зачем ей тащиться из устья в такую даль, решил я и выбросил катер на мель напротив пансионата, распугав бултыхавшихся в воде ребятишек, отнес мою птичку на берег.

— Я хочу под кран, у меня всюду песок, — сказала она, отряхиваясь от дремы.

— Не всюду, — со знанием дела поправил ее я.

— А ты приходи скорей, и проверим, — шепнула моя птичка.

— Ну уж — хрен вам, — сурово отрезал я. — Сначала обедать.

Я проваландался полчаса на причале, пока Юла и Умарас носили к себе на борт лотки с сетями, якоря и прочее, и только потом кое-как забросил в кандейку свое имущество. Было уже часов пять.

— Новые сети пойдем ставить, а что проку? — сказал Юла. — Третий день пусто. Куда она делась? Наверно, от жары спряталась. Ребята говорят, что ушла в Россию.

«Ох, мне бы ваши заботы», — подумал я, оттолкнул их ногой, и они стали разворачиваться, постукивая новым дизелем, по течению, а сам вскарабкался на дюну и пошлепал пешком по жаре к моей маленькой птичке, которая вдоволь намылась в прохладной и чистой воде и, наверно, уже придумала, куда мы поедем обедать. Собственно, краеведческое любопытство она свое удовлетворила, и теперь мы будем следовать ее гастрономическим привязанностям, не исключено, она захочет снова в «Норус», где, правда по моим сведениям, судаков сегодня не подадут, увы. Впрочем, я бы не отказался от простой солянки в закусочной у автобусной остановки.

Войдя в холл, я наконец вдохнул желанной прохлады. Раскрасневшиеся сытые тетки, разбившись на кучки, о чем-то мирно беседовали. Я сунулся было в свой номер, но он был пуст, шагнул к ее двери, открыл и замер в изумлении на пороге: моя птичка сидела на пуфике, в одних купальных трусиках, которые она натянула на попку, когда мы заметили велосипед, а ее лифчик беспомощно лежал рядом на полу. На коленях у нее светился ноутбук.

— То есть ты еще даже не мылась! — вырвался из меня горестный вопль.

— Помоешься тут, — отозвалась моя птичка и глянула на меня глазами, полными отчаяния. — Ты видел в холле плакат?

— Это про лесбийский материализм? Видел, и снаружи видел, а что там такого удивительного?

— Дай мне, пожалуйста, чего нибудь надеть. — Сказала вдруг моя птичка уставшим голосом.

Я протянул ей майку. Она смотрела прямо на меня. У меня все похолодело, совсем как тогда, ночью, и я сразу понял, что сейчас на меня обрушится какая-то страшная беда. Проклятый номер, почему именно здесь меня регулярно подкарауливают удары в самые уязвимые места?

— Что-то случилось? — кое-как выдавил я. — Ты мне хочешь что-то сказать?

Она кивнула и надела майку.

— Прости меня, — сказала моя птичка, и ее лицо сморщилось, как от боли. — Я вчера забыла об одной детали. Дело в том, что когда у нас с Венькой был последний разговор — самый последний, потому что его через неделю убили, — ну когда он предлагал мне вернуться к нему, в его сраный кукольный дом, чтобы все продолжалось, как раньше, только без Вышенского, чтобы он опять приходил по ночам держать меня за руку, чтобы я его мыла мочалкой и ходила с ним по субботам в «Баскин-Роббинс», он еще сказал мне: если хочешь, я буду в ванне без трусов, и ты мой где угодно, и трогай в кровати за что угодно, и делай со мной все, что тебе нужно — я не буду орать, я не буду тебе ни в чем мешать. Я как вспомнила запах его берлоги и красные простыни, и плюшевых монстров, и розовую пижаму, и все остальное, с чем, я думала, уже распрощалась навсегда, так меня чуть не вытошнило, и я сказала: «Never, мальчик, never. Не нужна мне твоя мелкая писька. Дрочи ее сам. Ты что, вправду думаешь, что она для меня что-нибудь значила? Да я жалела тебя, потому что ты — урод…», ну и так далее, мне было трудно остановиться — он меня достал своей инфантильностью. А он тогда сказал: «Ах ты так, тогда — все! Ты для меня больше не существуешь, ты мне — никто, и я тебе отомщу, я тебе такое устрою, я тебя убью, я всех твоих дружков убью — ты будешь у меня в ногах валяться и шнурки зубами развязывать. Понятно?» Вот так сказал, и я стала чуть не каждый день проверять сайт заказов — на всякий случай, — не сам же он явится ко мне с топором, но ничего не было, потом уже, из-за тебя, забыла, а сегодня полезла, и там — вот. — Она указала взглядом на светящийся монитор.

Я подошел ближе и склонился над экраном. Собственно, ничего интересного я там не увидел. Обычная страничка какого-то сайта блядских знакомств: название, стишок про Гименея, почему-то фотография Брюса Уиллиса — уж не он ли пользовался их услугами? — а дальше раскиданы в шахматном порядке изображения жаждущих обрести подруг жизни, и среди них — Колькина морда, а дальше — моя, та самая, знаменитая, где у меня морда орангутанга.

— И что это значит? — как можно спокойнее поинтересовался я, хотя меня уже потихонечку заколотило, и я стал довольно плохо соображать. — Жирного же сожгли в крематории, как он может? С того света? Мистика?

— Ну, прямо… — усмехнулась она. — Он это сделал сразу, после того как я его послала, и из подлости велел повесить через месяц — это отложенный Заказ. Ты можешь назначить любое число любого Месяца — программа такая, — главное, оплатить услуги заранее.