Книга Наследник поручика гвардии - Юрий Шестера

Внук, то краснея, то бледнея, опустил глаза.

— В свое время, — продолжил дед, — когда я примерно в твоем возрасте служил капралом в Преображенском полку, со мной приключилась такая же история. Так вот мой отец, стало быть, твой прадед, будучи премьер-майором того же полка, не мудрствуя лукаво, двинул мне за это по шее. Причем довольно значительно. Я воспринял это как само собой разумеющееся, поскольку, когда наказывают за дело, это не вызывает обиды. И представь себе, прошло уже столько лет, а я до сих пор вспоминаю об этом наказании с благодарностью. Смысл его очень прост — прежде чем что-либо сделать, надо подумать и о возможных последствиях.

— Лучше бы и ты, дедуля, двинул мне как следует по шее! — взмолился измученный переживаниями Петруша.

Андрей Петрович оценивающе посмотрел на него:

— К сожалению, не могу.

— Чего так? — удивился тот, вскинув брови.

— Был бы ты мне сыном, я бы непременно так и сделал. А вот на внука рука не поднимается. Но имей в виду, — назидательным тоном предупредил Андрей Петрович, — ежели подобное приключится хотя бы еще раз до твоего производства в мичманы, я обязательно воспользуюсь методом воспитания своего отца. Обещаю. Так что не взыщи.

Внук облегченно вздохнул:

— Не сомневайся, дедуля, этого больше никогда не повторится. Верь мне, как себе!

— Вот это уже мужской разговор. Вы свободны, гардемарин!

— Есть, ваше превосходительство! — по-флотски коротко ответил тот, вскочив из кресла.

— Не ёрничай! Я говорю с тобой не как действительный статский советник, а как твой родной дед. Неужто не чувствуешь разницы?

— Еще как чувствую, дедуля! — озорно блеснул тот глазами. И, четко повернувшись через левое плечо, строевым шагом вышел из кабинета.

Женщины в смятении ожидавшие у выхода, вглядывались в его лицо, пытаясь угадать результат «беседы» с Андреем Петровичем.

— Я обещал дедуле, что подобное больше никогда не повторится, — коротко доложил он и, подумав, уточнил: — Во всяком случае, до моего производства в мичманы. — и ушел в свою комнату.

— Вот что значит, когда мужчина в доме! — радостно воскликнула Ксения. — И что бы мы с тобой, Лиза, делали без него с нашим мальчиком?

Надо отдать должное Петруше — он не нарушил обещания, данного деду. И в первый раз после этого события употребил вино только на банкете, устроенном командованием Морского корпуса по случаю производства выпускников в мичманы флота.

* * *

Приведя себя в порядок после морской купели при пересечении экватора, возбужденный столь радостным для каждого моряка событием, а отчасти и положенной по этому случаю чарки, Петруша зашел в каюту друга.

— С морским крещением, мореплаватель! — приветствовал его улыбающийся Илья.

— И тебя, Илюша! Теперь мы с тобой официально стали полноправными членами морского братства, — он подошел к столу и взял лежащую на нем именную грамоту.

Среди свитков старинных карт и морских чудищ, изображенных на ней, в типографский текст, подтверждающий пересечение экватора, рукой корабельного писаря витиевато было вписано: «Долгоруковъ Илья Николаевичъ. 4 генваря 1858 года отъ рождения Христова».

— Серьезный документ, Илюша…

— Серьезней не бывает, — подтвердил тот.

— С чем нас и поздравляю!

Они крепко обнялись.

— Подскажи мне, Илюша, — попросил друга Петруша. — Сегодня роль морского бога Нептуна исполнял наш старший офицер. Известно, что это может делать только офицер, имеющий именную грамоту о переходе им экватора. Так?

— Так, — подтвердил тот.

— А не знаешь ли ты, когда и как это произошло?

Илья несколько удивленно посмотрел на друга.

— Да ведь об этом знают все офицеры фрегата, — и улыбнулся. — Я, конечно, рад, что имею возможность первым просветить самого юного мичмана «Аскольда»… Разградский Григорий Данилович, будучи еще лейтенантом, служил вахтенным офицером на фрегате «Паллада» под командованием капитан-лейтенанта Унковского, нашего командира.

— Это мне известно, Илюша.

— Так вот, Иван Степанович, став капитаном «Аскольда», добился назначения капитан-лейтенанта Разградского старшим офицером этого фрегата. Кстати, именно Григорий Данилович лично затопил фрегат «Паллада» в бухте Постовой Императорской Гавани. Тем самым его имя навечно вошло в историю русского флота. Так вот…

— Спасибо тебе, дружище, за исторический экскурс. Теперь буду знать о героическом прошлом нашего старшего офицера.

— Не за что, Петруша, — Илья вдруг встрепенулся, глянув на часы. — Давай-ка поторапливаться, а то можем опоздать в кают-компанию к началу праздничного обеда. Надеюсь, у тебя нет особого желания объясняться по этому поводу с нашим героическим старшим офицером, который в соответствии с Морским уставом является хозяином кают-компании?

И друзья поспешили в кают-компанию.

* * *

В самом конце праздничного обеда старший офицер объявил, что после кратковременного отдыха начнутся авральные работы по перекатыванию всех корабельных орудий в носовую часть фрегата. Цель — приподнять корму судна для возможности проведения ремонтных работ по устранению течи в ее подводной части.

Фрегат стал похож на муравейник. Чтобы уменьшить крен до минимума, он шел только под стакселями[57]. Сотни матросов под командой артиллерийских офицеров на верхней палубе молодецки, с гиканьем и неизменным русским «раз, два — взяли!» перекатывали тяжеленные чугунные пушки, установленные на деревянных орудийных лафетах, и крепили их к палубе на случай возможного волнения на море. То же самое происходило и на артиллерийских палубах обоих бортов. Артельная работа, так милая душе русского человека!

Аврал подходил к концу, а старший офицер уже спустился с приподнявшейся кормы по штормтрапу[58], чтобы определить наконец причину измотавшей его нервы течи.

— Вот сволочи! — через некоторое время раздался снизу его возмущенный возглас. Поднявшись на палубу, он весь клокотал от негодования. — Представляете, Иван Семенович, — возмущенно обратился он к командиру, — эти адмиралтейские недотепы, будь они неладны, при устройстве шахты, куда убирается гребной винт при движении судна под парусами, использовали железные гвозди, которые от воздействия морской воды поржавели и рассыпались!