Книга Экипаж - Даниил Любимов

На открытой территории тоже было не лучше – обломки стены долетали до полевого госпиталя, и издали было видно, как Александра с медицинскими работниками пытались своими телами укрыть раненых.

Железные конструкции здания протяжно зазвенели. Ощутив как накренилась под ним опора, Алексей посмотрел под ноги и в ужасе увидел, как лопается пол, распадаясь на две половины. Одна из них, будто створка двери, распахнулась, и по наклонной плоскости словно горошины заскользили вниз человеческие фигуры. Сзади рухнул пролет лестницы, по которой только что прошел Гущин. Несколько человек, вцепившись в решетку перил, с обезумевшими от страха глазами, летели вниз. Алексей успел лишь в падении подхватить какую-то женщину, замершую в его руке и уже мало что соображавшую. Одна за другой повалились вниз гигантские буквы, стирая надпись CANWOO.

Асфальтированный перрон вспучивался трещинами, в которые проваливались стоявшие на нем автокары и бензозаправщики. Один из них, уходя вниз, огласил перрон взрывом. Стремительно увеличиваясь и разрастаясь, трещина ухватила за собой взлетную полосу. Казавшиеся незыблемыми толстенные колонны, на которых прочно держались монолитные бетонные плиты полосы разъехались в стороны, будто ватные ноги, и безвольно попадали в океан. В образовавшийся гигантский провал не удержавшись на покосившемся бетоне, рухнула и тут же взорвалась машина, пытавшаяся просушить ВПП.

Вокруг царила неистовая фантасмагория. Она металась, бесновалась, оглашая пространство дикими звуками. С воем и стоном взрывались постройки, и ослепительные вспышки, освещавшие окрестности, были ярче, чем утраченное электрическое освещение. Над топливохранилищем взлетели вверх охваченные огнем бочки с бензином. Топливо хлынуло из хранилища и огненной рекой потекло на рулежную полосу. В мокром бетоне отражалось пламя.

От самолета, набирая скорость, стал отъезжать трап, и Валерка, стоявший в дверях, едва успел перепрыгнуть на верхнюю площадку. Зинченко, оказавшись рядом с представителем авиакомпании, с трудом удерживал равновесие, одновременно помогая и своему спутнику. В последнюю секунду Андрей подхватил завизжавшую в страхе Вику. Студент Петр намертво вцепился в трап. Девушка-студентка со всех ног бросилась прочь от самолета, увлекая за собой вулканолога Максима Петровича. По пути она споткнулась, упала, и из ее рюкзачка посыпались образцы породы. Вулканолог тут же остановился и принялся судорожно собирать их, шаря ладонью скорее наугад.

– Я же говорил вам – осторожнее с образцами! – раздраженно выговаривал он девушке. – Эх, Маша!

Бледненькая перепуганная Маша виновато закивала и стала дрожащей тонкой рукой сгребать обломки. Петр бросил на нее презрительный взгляд и постучал себя кулаком по лбу. Девушка глотала слезы, но не спорила. Она и сама сердилась на себя – могла бы и поосторожнее, знает ведь, как дороги Максиму Петровичу эти образцы! Ради них они и прилетели сюда, ради них терпели эту свалившуюся на голову катастрофу, и спасение обломков вулканической породы было для Максима Петровича ценнее, чем спасение их жизней.

Маша боготворила своего научного руководителя, буквально жила его желаниями, сводившимися лишь к одному – науке. Вулканолог был влюблен в науку, а Маша – в него. Но соперничать с вулканологией ей было не под силу, она проигрывала эту борьбу, да и не пыталась бороться. Все, что Маша хотела, – это чтобы Максиму Петровичу было хорошо. Себя она воспринимала лишь как инструмент для этого. Маша была уверена, что на фоне научного руководителя выглядит бездарной и никчемной. Она была равнодушна к науке и занималась ею лишь потому, что так могла находиться рядом с объектом своей любви.

Поспешно распихав по сумкам и карманам собранные образцы, троица поспешила дальше – непонятно куда.

Паника и неразбериха набирала обороты. Мужчина с камерой, вздрагивая от взрывов, продолжал снимать беспрерывно. Как для вулканолога существовали лишь его образцы, так для этого человека – съемка. Невзирая ни на что происходящее вокруг.

А происходило нечто инфернальное: все горело, пылало, полыхало, обдавая землю жаром. Казалось, будто кипит, бурлит, переваривается вокруг потревоженное чрево земли.

Зашатался строительный кран. Его стрела, указующим перстом тычущая в сторону эпицентра вулкана, ослабла и самопроизвольно повернулась, меняя направление. Болтаясь в разные стороны с увеличением амплитуды, она нарушила равновесие, и гигантское сооружение медленно стало крениться набок. Видевшие это люди замерли в безудержном страхе – кран валился вниз, и остановить это падение было не под силу никому…

Стрела, словно огромный палец, уткнулась в стоявший на приколе самолет, подтолкнув его, точно игрушку. Самолет тронулся с места и покатился вперед, к зданию аэропорта.

Повинуясь скорее инстинкту, Алексей Гущин бросился в сторону – наугад, ибо четко определить, куда рухнет вышедшая из-под контроля махина, было невозможно.

Тяжеленная масса зловещей тенью надвигалась на здание. Прорезав, будто скальпелем, зеркальную стену, самолет тупой мордой врезался в стоявшее перпендикулярно здание аэропорта – почти в то самое место, где только что стоял Гущин. Не успевших сориентироваться людей расшвыряло в стороны, как комья грязи из-под колес грузовика. Охваченный пламенем самолет взорвался со страшным звуком, заглушившим вопли и стенания окровавленных людей.

Плач, крики, слезы, черный дым – Алексей пытался не растеряться посреди этого, сохранить самообладание и, главное, помочь, помочь этим потерявшим опору людям, оказавшимся один на один с надвигающейся бедой. Боковым зрением он заметил лежавшего возле колонны мужчину. Судя по всему, он был тяжело ранен: по лицу и одежде стекали струйки крови и он не подавал признаков жизни. Какая-то рыдающая женщина – то ли жена, то ли просто случайная спутница – пыталась сдвинуть мужчину с места. Алексей быстро подошел, и вдвоем они оттащили мужчину от колонны.

Алексей вытер пот, черный от копоти, и огляделся. Там, где была лестница, прохода больше не существовало – лишь зиял огромный провал. Гущин лихорадочно соображал. Ничего подходящего, за что можно было ухватиться. Алексей посмотрел в окно без стекла. Там свисала покалеченная строительная балка. Она была непрочной, нестойкой, но именно в ней сейчас видел Алексей единственную возможность выбраться. Не раздумывая, он вскарабкался на балку и пополз вниз, стараясь не сорваться раньше времени.

Спрыгнув на перрон, он заметил попавшуюся ему по дороге сюда пару, парня и девушку, которая все зябла, а спутник отогревал ее пледом и уговаривал войти в здание. Теперь они спешно покидали его, и, по всей видимости, пребывание в нем произвело на них сильное впечатление. Девушка дрожала и плакала, с каждой секундой все громче и громче. Наконец рыдания ее достигли апогея, она уже кричала истерически в голос, переходя на визг, и в отчаянии лупила ладошками по лицу парня, все порываясь оттолкнуть его и броситься бежать куда-то – неважно куда, лишь бы только прочь, прочь от этого проклятого, несуществующего, будто выдуманного чьей-то больной фантазией места.

Их звали Свен и Сесиль, он был студентом из Швеции, а она французской художницей. Они познакомились на испанском курорте год назад и собирались пожениться в следующем месяце. С этой целью Свен уже купил обручальные кольца и носил их с собой. На Канвуу их занесло, можно сказать, случайно – благодаря путевке на двоих, выигранной кем-то из однокурсников Свена в телевизионном шоу. Однокурснику ехать было не с кем, да и неохота, и он предложил путевку Свену за половину стоимости, чему тот был весьма рад: перед свадьбой была кстати любая экономия, а студенты нигде не живут шикарно – ни в России, ни в благополучной, почти социалистической Швеции, где царят экономическое равенство и братство. Ну разве что ты сын олигарха. Но Свен не был. Он был сыном повара в кафе, специализировавшемся на «хюсманскост» – традиционной шведской домашней кухне.