Книга Театр абсурда. Во что превратили Россию - Николай Губенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Н.Г.: – В Америку точно не могли уехать. Но назовите мне хоть одну деревню, где бы председатель колхоза не помог пенсионерке дровами, хлебом, вспахать огород. Это было всегда! Сейчас обратитесь к кому-нибудь! В деревне 12 стариков, 80 домов. Дай бог, придет пьяный сын, сожжет, ударит топором, вот и все веселье.
«АиФ»: – «Веселье» в России усугубляется еще и тем, что дети бедных тоже, за редчайшим исключением, будут бедными. Молодежь не может получить достойного образования, которое нынче стоит безумных денег.
Н.Г: – Считаю, что платное образование – государственное преступление, за которое нужно судить. Я – мальчик без родителей. Из Одессы по собственной инициативе приехал поступать во ВГИК. Конкурс на одно место актерского факультета – 3 тысячи человек. И я поступил! Рядом на факультете режиссуры учились Шукшин – выходец из алтайской глубинки и Тарковский – сын рафинированных интеллигентов. Сейчас это можно представить?! Пройдите по улице Петровка мимо магазина «Азбука вкуса». На тротуаре – рекламное объявление: «Продаю главные роли в фильмах». И телефон. Талант не нужен! Можно купить главную роль, можно – целый фильм, можно купить и продать все что угодно.
Элитные школы – что это такое? Там учатся отпрыски богатейших людей, которые стали богатыми только благодаря тому, что ограбили собственный народ. Они посылают своих детей в ультракомфортные концентрационные лагеря, оставляя всех остальных в нормальных концлагерях на похлебке. Но, как только кончатся деньги, этого ребенка не станет, он не выживет в обычной жизни. Он не личность. За ним стоит только капитал его родителей, больше ничего.
В чем вижу выход, спрашиваете? Не нужно все реформировать повально. Все тот же Салтыков-Щедрин: «У нас из всех реформ наилучшим образом привилась одна – это буфеты при собраниях». Если в СССР была, по признанию мировой общественности, одна из лучших систем образования, зачем ее реформировать?
Наш народ нуждается в жесткой дисциплине. Все тот же Салтыков-Щедрин: «Многие утверждают, что в основе современных напастей непременно лежит воровство». Надо карать за воровство, тунеядство, преступное предпринимательство – карать, а не пугать. Если ты совершил государственное преступление, особенно в крупных размерах, то все твое имущество, включая записанное на жену и близких, – все должно быть отдано государству. Для нашей страны недопустимо расслоение на сверхбогатых и безумно нищих. Мы должны исповедовать идеологию достатка для всех. Значит, достаточности.
2011 г.
(Интервью Н.Н. Губенко на канале «Совершенно секретно» в передаче «Политическая кухня». Ведущий Леонид Велехов)
Леонид Велехов: Здравствуйте! В студии Леонид Велехов. Сегодня речь в нашей программе пойдет о коммунистической идее. Коммунистическая идея может не нравиться. То, как она воплощалась в жизнь на протяжении двух третей прошлого столетия в нашей стране, и вовсе, на мой взгляд, не может нравиться. Но никуда не уйдешь от того обстоятельства, что коммунистическая идея, именно коммунистическая идея, по-прежнему близка миллионам наших сограждан. Именно в силу этого они голосуют и за современную коммунистическую партию. И, что, может быть, еще важнее, что, может быть, самое главное, – коммунистическая идея близка, выражаясь научным языком, имманентна, самому русскому национальному сознанию.
Россия – страна левой социалистической идеи. И это факт, от которого, как говорил Остап Бендер, невозможно отмахнуться.
И для сегодняшнего разговора я пригласил в гости человека, на котором жизнь поставила, на мой взгляд, своего рода чистый эксперимент в связи с коммунистической идеей. Он никак не связан с прошлым КПСС; его нельзя упрекнуть или заподозрить в том, что он тоскует по временам единовластия, засилья КПСС во всех сферах жизни; он и в компартию вступил-то в конце восьмидесятых годов, когда все из нее валом валили, а некоторые еще и, с такой пошлой бравадой, сжигали свои партбилеты перед телекамерами. Такой вот необычный коммунист.
О коммунистической идее в России двадцать первого века мы беседуем с замечательным актером, кинорежиссером, членом коммунистической партии Российской Федерации, депутатом Московской городской думы Николаем Губенко.
Здравствуйте, Николай Николаевич.
Николай Губенко: Здравствуйте, Леонид Юрьевич.
Леонид Велехов: Очень вас рад видеть в нашей студии. И мой первый вопрос будет таким. Ваше имя в советское время было связано с самым антисоветским театром страны. Вы играли антисоветские спектакли. Я имею в виду и «Пугачева», и «Годунова» и многие другие. Вы спасли этот театр в свое время – Театр на Таганке – вы вернули в этот театр и вообще в страну самого антисоветского режиссера Юрия Петровича Любимова. Вы были министром культуры в эпоху Горбачева. Впервые тогда министром, министром культуры, стал не партфункционер, не химик по образованию и не ткачиха без образования. Я имею в виду Петра Ниловича Демичева и Екатерину Алексеевну Фурцеву, ваших предшественников. А действительно деятель культуры. То есть вы были одним из тех, кто разрушил монополию коммунистов на власть – право, только потому что ты принадлежишь к номенклатуре, к партийной номенклатуре, занимать руководящие посты и вообще всем руководить в стране. Одним словом, вы – такая своего рода культовая фигура эпохи перемен, эпохи ухода, отказа от монополии КПСС на власть. Каким образом вы оказались в коммунистическом лагере?
Николай Губенко: Театр на Таганке никогда не был антисоветским театром. Ну, возьмем репертуар: «Мать» Горького, «Десять дней, которые потрясли мир», «Живые и павшие». Даже в тех же «Пугачеве», о котором вы говорили, и «Годунове» антисоветизм не просматривался. Да, конечно, там были какие-то вторые смыслы, были, так сказать, спрятанные стрелы в сторону Кремля, но это естественно для театра. Поэтому, когда спектаклю «Мать» в Испании аплодировали 15 минут стоя – спектаклю на фестивале, которые шел без всяческого перевода… они аплодировали идее Горького и режиссуре Любимова, потому что она была понятна даже глухонемым.
Леонид Велехов: Но, обратите внимание, Николай Николаевич, я не сказал «антикоммунистический», я сказал антисоветский…
Николай Губенко: Антисоветский… Нет, нет. Совершенно не согласен. Затем, когда Любимов вернулся, первое что он сделал, убрал все эти просоветские спектакли из репертуара. Вот это уже был странный ход, как бы отречение, самоотречение мастера от себя до отъезда.
А то, что я пришел во власть… Думаю, это было хорошо, что министерство культуры возглавил человек творческой среды.
Леонид Велехов: Бесспорно.
Николай Губенко: Это было хорошо, потому что с семи утра, с момента, когда я приезжал на работу, до двенадцати ночи художники, музыканты, исполнители, творцы любого цеха могли приходить к министру. Нередко мы сиживали с Юрой Башметом, размышляя о будущем нашего искусства. Не только с ним – с огромным количеством выдающихся людей. Чему я несказанно рад – нашей близости по тем временам.
