Книга Кремль-1953. Борьба за власть со смертельным исходом - Леонид Млечин

Если арестованный не подписывал протокол — вызывали бригаду профессиональных уголовников, которые домучивали арестанта до подписи или до смерти. (Мне, например, известны имена тех уголовников, которые домучивали моего мужа. Их было четверо…) Ладно, они уголовники, а следователь — он кто? Десятки тысяч следователей? Как фабриковались, на какой это фабрике создавались десятки тысяч садистов?

Значит, десятки тысяч потенциальных Хватов, мучивших Вавилова, сломавших — на следствии — два ребра Ландау, — всегда подспудно таились в народе? В нашем — или в любом?»

Следователь Александр Григорьевич Хват допрашивал выдающегося генетика академика Николая Ивановича Вавилова, который погиб за решеткой. Великий физик академик Лев Давидович Ландау дружил с мужем Чуковской. После того как будущий лауреат Нобелевской премии сам год провел в тюрьме, он пришел к Чуковской, рассказал о допросах, упомянул, что ему повредили два ребра: «Впрочем, он быстро оборвал свой рассказ об избиениях, щадя то ли меня, то ли себя самого, более о себе не говорил».

Страшноватая практика работы чекистов при Сталине строилась на вахтовом методе. Формировалась команда, которая выполняла свою часть работы. На это время они получали все — материальные блага, звания, должности, ордена, почет, славу, право общения с вождем. Ценные вещи, конфискованные у арестованных, передавались в спецмагазины, где продавались сотрудникам Наркомата внутренних дел. Когда они свою задачу выполняли, команду уничтожали…

В те месяцы на Лубянку приходили новые люди. Наступала очередь следующей бригады, ей доставались все блага. Молодые люди, не получившие образования, совершали головокружительную карьеру. Принцип «кто был ничем, тот станет всем» реализовывался на практике. Люди назначались на высокие посты, оставаясь малограмотными.

Сталин нужных ему людей выдвигал и окружал заботой. Когда надобность в них миновала, без сожаления отказывался от их услуг. Часто за этим следовал расстрел.

Отделение арестов и обысков, входившее в 7-е управление МГБ, было перегружено работой. Один из сотрудников отделения со странным блеском в глазах говорил:

— Я люблю свою работу, мне нравится брать людей ночью.

Особенно нравилось брать недавних сослуживцев и начальников.

Линия шестая

Укрощение генералов

Страх перед маршалом Жуковым

Война закончилась, вождь перестал зависеть от своих военачальников, и присущая ему подозрительность в отношении военных взяла верх. В разговорах с маршалами и генералами зазвучали упреки в «зазнайстве» и в «отсутствии большевистской скромности». В этих словах отразил ось некое беспокойство вождя: а вдруг боевые маршалы и генералы, увенчанные воинской славой, станут менее управляемыми?

Маршалы и генералы вернулись с войны победителями, в блеске славы. Не станут ли претендовать на более заметное место в жизни страны? Вот Сталин и решил указать им их место.

На следующий день после Парада Победы в 1945 году маршал Георгий Константинович Жуков собрал у себя на даче близких ему генералов. Счастливые военачальники с радостью пили за Георгия Константиновича как за выдающегося полководца. Все разговоры на даче Жукова записывались, а записи показали Сталину. Он был крайне раздражен, потому что настоящим победителем считал себя, а вовсе не Жукова.

В этом мире, говаривал Наполеон, есть только две возможности — или командовать, или подчиняться. Георгий Константинович Жуков принадлежал к тем, кто с детства мечтает командовать другими. В нем было умение подчинять себе. Он родился таким, такова его генетическая структура.

Жуков взлетел, как взлетали и другие отличившиеся начальники. Сталину претила обычная форма карьерного роста. Понравившегося он сразу определял на высокий пост. А дальше — как у кого. Георгий Константинович оказался таким, кто на всякой должности на месте.

Жуков не испытывал страха ни на поле боя, заваленном трупами, ни на кремлевском паркете, натертом до блеска. У него было мужество решимости, без которого немыслим военачальник, полководец. И крепкие нервы. Он безостановочно продвигался вверх. Не потому, что ему кто-то ворожил. А потому, что не продвигать его было невозможно.

Осенью сорок первого, когда вермахт стоял у ворот Москвы, Сталин в отчаянии призвал на помощь генерала Жукова. Этот беспредельно жесткий и уверенный в себе человек вселял в вождя надежду и уверенность. Жуков руководил обороной окруженного Ленинграда. 5 октября 1941 года Сталин приказал ему немедленно прибыть в столицу.

Прямо с аэродрома Жукова доставили на кремлевскую квартиру вождя. Сталин был простужен, плохо выглядел. Пребывал в бешенстве от неумелых действий командующих фронтами, оборонявших столицу. Подошел к карте, указав на район Вязьмы, объяснил:

— Сложилась очень тяжелая обстановка. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов доклада об истинном положении дел. Ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник.

Пути на Москву, вспоминал Жуков, по существу, были открыты. В этой ситуации он принял под командование Западный фронт с задачей остановить немцев.

16 октября, уже подписав постановление об эвакуации столицы, Сталин все-таки спросил Жукова, смогут ли войска удержать Москву? Георгий Константинович твердо ответил, что он в этом не сомневается.

— Это неплохо, что у вас такая уверенность, — сказал довольный Сталин.

Непоколебимая стойкость Жукова, считавшего, что столицу удастся отстоять, подействовала на Сталина. Выяснилось, что бежать нужды нет. Можно и нужно, выполняя свой долг, сражаться за город. Железная воля Жукова помогла спасти Москву в сорок первом. Но его упрекали в том, что он не жалел людских и материальных ресурсов.

Жукова на склоне лет спросили:

— Правда ли, Георгий Константинович, что вы были на войне жестоки?

Маршал ответил:

— Время было такое — война вообще жестока.

«Многие из тех, кто пишет о Жукове, акцентируют крутость характера полководца, — писал ответственный редактор «Красной звезды» генерал Давид Ортенберг. — А ведь ему было свойственно и другое. Например, расположение к людям, делившим с ним тяготы войны».

До самой его смерти им восхищался почти весь мир. Он навсегда обеспечил себе место в истории. И если можно назвать человека, которого любит народ, то это именно он. Тем не менее значительную часть жизни маршал прожил в опале, несколько лет ждал ареста.

Маршал был уверен в своей непогрешимости. Если ему пытались возражать, говорил:

— Я уже докладывал Верховному, и он мои соображения одобрил!

Сталин выделял его из всех маршалов. Сделал своим заместителем, как Верховного главнокомандующего. Заботился о том, чтобы он оказывался на самых важных направлениях, чтобы с его именем связывались главные успехи: где Жуков — там победа. А после войны ополчился против маршала. Создается такое ощущение, будто вождь ревновал Жукова, завидовал его славе. Но ведь солнце не может завидовать луне? Сталин — такой великий — завидует простому маршалу?