Книга Любовь юного повесы - Элизабет Вернер

Вальмоден отправился в соседний зал, где собралось многочисленное общество вокруг сестры герцога, принцессы Софии.

Принцесса была замужем за младшим принцем одного из герцогских домов, но, рано овдовев, вернулась ко двору своего брата, где ее, впрочем, недолюбливали из-за спесивости и сварливости; все боялись ее острого язычка и нехорошей привычки каждому преподнести что-нибудь неприятное. Этой участи не избежал и Вальмоден. Принцесса милостиво подозвала его к себе и для начала осыпала лестными комплиментами по поводу красоты его жены.

– Поздравляю вас, барон! Я была крайне поражена, когда вы представили мне свою жену; само собой разумеется, я ожидала увидеть даму постарше.

Это «само собой разумеется» было сказано с ядовитым намерением уколоть. Тем не менее Вальмоден очень любезно улыбнулся.

– Ваше высочество очень милостивы. Я очень рад, что моя жена имела счастье произвести приятное впечатление.

– О, в этом нет сомнения! Герцог и герцогиня вполне разделяют мое мнение. Ваша супруга действительно красавица; кажется, и принц Адельсберг так считает. Вероятно, вы не заметили, до какой степени он восхищается вашей женой?

– Напротив, ваше высочество, я заметил.

– В самом деле? Что же вы на это скажете?

– Я? – спросил Вальмоден с полнейшим спокойствием. – Примет ли моя жена поклонение принца или нет, это исключительно ее дело. Если оно доставляет ей удовольствие, я нисколько не стесняю ее в этом отношении.

– Завидная уверенность! Нашей молодежи не мешало бы брать с вас пример, – сказала принцесса, раздраженная тем, что ее стрела не попала в цель. – Во всяком случае, молодой даме, должно быть, очень приятно иметь мужа, совершенно не расположенного к ревности. А, да вот и она сама! И рыцарь, разумеется, при ней! Милейшая баронесса, мы только что говорили о вас.

Адельгейда, вошедшая в сопровождении принца, поклонилась. В богатом придворном наряде она действительно была ослепительна. Тяжелые складки дорогого штофного белого платья великолепно подчеркивали ее высокую, стройную фигуру, а жемчуг, украшавший ее шею, и бриллианты, сверкавшие в белокурых волосах, вызывали зависть всех присутствующих дам. Но тем сильнее бросались в глаза своеобразная холодность и серьезность молодой женщины; она резко отличалась от дам ее возраста, которые тоже в большинстве своем были уже замужем, но еще украшали себя, как девушки, воздушными кружевами и цветами. В ней не было и следа той показной прелести, той чарующей любезности, которые те усердно демонстрировали; каждое ее замечание носило отпечаток строгой, волевой натуры, унаследованной ею от отца.

Принц Эгон подошел к руке своей светлейшей тетки и удостоился нескольких милостивых слов, но вслед за тем вся любезность ее высочества была адресована молодой женщине.

– Я только что выразила вашему супругу свое удовольствие по поводу того, что вы так быстро и легко вписались в наше придворное общество, милая баронесса. Ведь сегодня вы впервые появились в свете и, по всей вероятности, до сих пор жили совсем в другой обстановке. Вы – урожденная…

– Штальберг, ваше высочество, – спокойно ответила Адельгейда.

– Да, да, помню, я не раз слышала эту фамилию; она ведь довольно известна… в промышленном мире.

– Многоуважаемая тетушка, позвольте мне сообщить вам более точные сведения, – вмешался принц Адельсберг, редко упускавший случай позлить свою тетку. – Металлургические заводы Штальберга пользуются всемирной известностью. Несколько лет тому назад, будучи в северной Германии, я имел возможность лично познакомиться с ними и могу вас уверить, что эти заводы с множеством служащих и целой армией рабочих смело могут сравниться с каким-нибудь маленьким княжеством, с той только разницей, что иной владетельный князь не пользуется такой неограниченной властью, какой пользовался отец баронессы в своих владениях.

Принцесса наградила племянника не совсем дружелюбным взглядом (его вмешательство было ей вовсе не по вкусу), однако проговорила самым невинным тоном:

– Неужели? Я и не подозревала о подобном величии. Значит, в лице барона мы должны приветствовать настоящего властелина?

– Я не более как наместник в этом государстве, ваше высочество, – ответил посланник. – Я – душеприказчик покойного тестя и опекун его сына, к которому перейдут все заводы, как только он достигнет совершеннолетия.

– А, вот как! Надо надеяться, сын сумеет сберечь полученное наследство. Право, удивительно, что может сделать в наше время человек, обладающий энергией, особенно если он, как отец нашей милой баронессы, выходец из низших слоев общества. По крайней мере, мне так говорили. Или, может быть, я ошибаюсь?

Принцесса Софья отлично знала, что эти рассуждения о низком происхождении его тестя не могли быть приятны посланнику, потомку одного из самых древних дворянских родов в Пруссии; ей доставляло несказанное удовольствие то обстоятельство, что окружающие ловили каждое слово этого разговора, единственной целью которого было унизить урожденную Штальберг. Но она ошиблась, рассчитывая, что заставит Адельгейду смутиться или уклониться от ответа. Молодая женщина гордо подняла голову.

– Вашему высочеству сказали правду. Мой отец пришел в столицу бедным мальчиком, без всяких средств, он с большим трудом выбился в люди и, прежде чем основал свое дело, много лет работал простым рабочим.

– С какой гордостью вы говорите это! – улыбаясь, воскликнула принцесса. – О, я чрезвычайно люблю эту детскую привязанность! Итак, господин Штальберг… или, может быть, фон Штальберг? Крупные промышленники нередко носят дворянский титул.

– Мой отец его не носит, ваше высочество, – ответила Адельгейда. – Ему предлагали дворянство, но он отказался.

Посланник сжал свои тонкие губы: он находил это заявление жены в высшей степени недипломатичным. В самом деле принцесса рассердилась и возразила колко-насмешливым тоном:

– Ну, значит, хорошо, что дочь не унаследовала от отца его антипатии к дворянскому сословию. Его превосходительство должен особенно радоваться этому. Вашу руку, Эгон! Проводите меня к брату! – И принцесса удалилась под руку с молодым принцем, на лице которого ясно можно было прочесть: «Теперь моя очередь!»

Эгон не ошибся. Ее высочество вовсе и не думала идти к брату, а уселась в следующей же комнате и усадила рядом с собой молодого родственника с целью поговорить с ним с глазу на глаз. Впрочем, сначала она отвела душу, излив свой гнев на эту «нестерпимо надутую фон Вальмоден, которая чванится мещанским происхождением своего отца, хотя сама из тщеславия вышла за барона, потому что о расположении к человеку, годящемуся ей в отцы, конечно, и речи быть не может». Эгон промолчал: он и сам уже задавал себе вопрос, каким образом мог быть заключен этот неравный брак, и не находил на него ответа. Однако молчание было поставлено ему в вину.

– Ну, что же, Эгон? Вы так ничего и не скажете? Впрочем, вы, кажется, записались в рыцари этой дамы; вы ни на шаг от нее не отходите!