Книга Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты - Анна и Сергей Литвиновы

Он зажег зеленый светильник, нацепил очки и принялся методично просматривать газеты.

…Когда Валерий Петрович вышел из библиотеки, уже стемнело.

Он махнул рукой, подзывая частника.

Погрузился не на переднее, по обыкновению, а на заднее сиденье, чтобы спокойно подумать. «Извозчики» вечно начинали перед ним исповедоваться. Сейчас это будет мешать.

Ходасевич был раздражен. Глаза болели. Плечи и спину ломило. Страшно хотелось курить.

Из подшивок ему удалось выудить немногое. А главное – было совершенно непонятно, что именно из этого немногого имеет отношение к загадочному чемодану. И имеет ли вообще.

За пятнадцать лет две главные советские газеты написали о семи уголовных делах, где, видимо, фигурировали достаточно большие деньги и которые происходили в Краснодарском крае вообще и в Южнороссийске в частности. В первые годы выплывала все какая-то туфтень.

Дело номер один, сентябрь 1975-го: хищения в системе потребкооперации на юге России.

Ходасевич отмел его почти сразу же. Главным образом из-за временных ограничений. «Правда» написала о нем в сентябре – значит, учитывая неторопливость тогдашних газет и их желание все на свете со всеми согласовывать, суд состоялся где-то в июне. А то и раньше.

А сколько шло следствие? А когда арестовали подельников? Наверняка раньше, чем в январе 1975-го. А именно в январе была отпечатана самая молодая купюра из чемоданчика.

Дело номер два, февраль 1977-го: взяточничество при поступлении в институты Краснодара.

А вот это запросто может быть оно. В газете написано, что банда взяточников орудовала на протяжении нескольких лет. Значит, лет десять минимум. За это время вполне можно сколотить на абитуриентах капиталец, которого хватит на пару таких чемоданчиков.

Осудили взяточников на шесть, восемь, одиннадцать лет лишения свободы с конфискацией. Значит, они – те, кто дожил до конца срока, конечно! – уже на свободе. Ходасевич записал их фамилии.

А главное – почему второе дело представлялось перспективным: раз банда, так сказать, орудовала, прикрываясь личинами советских преподавателей (в том числе – подумать только! – марксизма-ленинизма), значит, у людей могло хватить ума собирать не только золото-бриллианты, но и Малевича с Кандинским. Последние в качестве объекта накопления как-то нехарактерны для провинциальных воров в законе, барменов или расхитителей социалистической собственности. А вот для вузовских профессоров – в самый раз…

По причине убогой провинциальности возможных фигурантов Валерий Петрович скептически отнесся к перспективам дела номер три. Заметка о нем вышла в декабре 1979-го. Называлась она «По заслугам!», была без подписи и состояла строк из двадцати. Речь в ней шла о хищениях сырья на Южнороссийской швейной фабрике. Ни одной фамилии не называлось. Говорилось глухо: «Преступники приговорены к различным срокам лишения свободы. Незаконно нажитое имущество конфисковано». А кто они, те преступники?..

Водила, обиженный тем, что пассажир-толстяк в диалог не вступает, только дымит себе на заднем сиденье, разбрасывая пепел куда ни попадя, развил уж очень большую скорость. При повороте на Нижнюю Масловку машину едва не занесло. Тут же с обочины вылетел гаишник и вскинул светящийся жезл. «Сроду вас здесь не стояло!» – заорал шофер, притираясь к обочине. Остановился, сдал назад и вылез, шандарахнув дверью так, что затушил Валерин «Ронсон».

Вас тут не стояло… Валерий Петрович вдруг похолодел от мысли, которая только сейчас пришла ему в голову: а если преступники вообще не из Южнороссийска? Если они откуда-нибудь из Караганды, Чимкента или Ленинграда?.. А почему бы, собственно, нет? Южнороссийск – место почти курортное. Живет себе человек где-нибудь в Питере, каждый год наведывается под Южнороссийск в санаторий и пополняет там свою сокровищницу. А потом его берут или он умирает…

Ежели так – все его построения насмарку. И вся его сегодняшняя работа – коту под хвост. И вообще – грош ему цена.

Но нет, нет, так не может быть, успокаивал он себя. Те, кто следил за Таней, чувствовали себя вольготно. Так в чужом городе себя не ведут. Они явно местные. А потом: кто-то ведь остановил пароход. Кто-то дал команду пропустить Татьяну без досмотра. Что, из Питера это делали? Нет, это орудуют свои. И преступник был свой, южнороссийский.

Вернулся шофер, весьма довольный:

– На двадцатку наказали!

– Дело наживное, – буркнул Ходасевич. Платить за шоферские лихачества он не собирался. Так никакой пенсии не хватит, даже полковничьей.

Насколько все было бы проще, если б он до сих пор был на службе! Просмотреть оперативные разработки по Южнороссийску – совсем не то, что выискивать сообщения «из зала суда» в газетах. Читать оперативные документы – занятие хоть и куда более трудоемкое, зато привычное. И в отличие от газет пишут его коллеги точнее.

Но в контору ему вход заказан. Слишком уж громко он хлопнул тогда дверью… Никогда он терпеть не мог непрофессионалов. Ну, а уж если чайники начинают учить тебя жить и работать – как тогда, в 91-м, – вообще туши свет.

Свои ребята, конечно, в «доме два» остались, но обращаться к ним означало подставлять их. На это можно пойти только при крайней нужде. Такой момент, чувствовал Ходасевич, еще не наступил. А пока постараемся обойтись своими силами.

Валерий Петрович стал вспоминать, какие же еще «южные дела» удалось ему вычислить из глухих советских газет.

Основной вал их пришелся на переломное время: последние годы застоя и первые перестроечные годы. Тогда газеты захлебывались: «дело Медунова», «сочинское дело» и прочие щекочущие размахом грабежа дела. (Валерий Петрович даже заказал в придачу к «Известиям» и «Правде» смелую «Литературку» того периода: вспомнил, что там печатали судебные очерки на южном материале.) Размеры хищений и взяток того периода поражали воображение даже сейчас. У городского прокурора конфисковано два миллиона рублей! У бармена – простого бармена! – из Геленджика обнаружили купюр и ценностей на полмиллиона!..

А ведь тогдашние полмиллиона рублей – это, пожалуй, все равно что сейчас миллион долларов. А если на эти деньги накупить тогда за бесценок Малевича с Кандинским?.. Что ж, такой предусмотрительный человек мог обратить сегодня свои полмиллиона старых рублей в десять миллионов «зеленых».

Валерий Петрович был почти уверен: чемодан с сокровищами связан с делами именно рубежа восьмидесятых. Он выписал из газет абсолютно все упоминавшиеся на тогдашних громких процессах фамилии. Вышло более двадцати. Теперь надо установить, где они, что с ними…

Это возможно, но… Проходило по «южным делам» в общей сложности не двадцать, а больше ста обвиняемых. Об этой цифре упоминали. А фамилий – двадцать. А сколько еще не проходило по делам? Осталось в стороне?

«Искать всех их, конечно, надо, – размышлял Ходасевич. – Но это похоже на ловлю одной-единственной рыбы удочкой». А полковник Ходасевич привык орудовать сетью. И работать не один, а со штатом помощников.