Книга Тайна брига "Меркурий" - Владимир Шигин

В 1841 году, поступая на службу в Министерство внутренних дел, Владимир Даль написал автобиографию, в которой описал и свое видение давнего «николаевского дела»: «Воспитан, будучи в Морском кадетском корпусе, я с 1819 года служил во флоте, в продолжение семи лет. В Николаеве написал я не пасквиль, а шесть или восемь стишков, относившихся до тамошних городских властей; но тут не было ни одного имени, никто не был назван, и стихи ни в коем смысле не касались правительства. Около того же времени явился пасквиль на некоторые лица в городе, пасквиль, который я по сию пору не читал. Главный местный начальник (адмирал Грейг. — В.Ш.) предал меня военному суду, требуя моего сознания в сочинении и распространении этого пасквиля, тогда как я увидал его в первый раз на столе военного суда. Дело тянулось с лишком год, не было никакой возможности изобличить меня в деле, вовсе для меня чуждом, и несмотря ни на что, я был. Этот второй пасквиль написан был на жившую в доме адмирала Алексея Самуиловича Грейга, близкую к нему личность, наконец я был обвинен, без всяких доказательств, и приговорен к лишению чинов. Прибегая к единственному пути спасения, предоставленному в таком случае законом, я подал на высочайшее государя императора имя просьбу с объяснением всех обстоятельств дела. Вследствие просьбы этой, несмотря на силу главного морского начальника и мое пред ним ничтожество, генерал-аудиториат меня защитил мне возвращен был чин лейтенанта, со старшинством противу товарищей, и сам я переведен на Балтийский флот.

Не хочу оправдываться в проступке своем, но смею думать, что я пострадал за него довольно, и что это для молодого человека, едва только оставившего корпус, есть достойная наказания и забвения шалость».

Современный защитник Грейга и ее сожительницы Лии николаевский инженер Ю.С. Крючков издал немало книг и написал немало статей в защиту своих любимых героев, попутно обвиняя во всех грехах всех, кто воевал с черноморской мафией (Лазарева и его сотоварищей, Даля и иных). Любопытно, что в «деле Даля» Крючков пытается самым бессовестным образом извратить причину, по которой молодой мичман мог решиться на столь отчаянный поступок, как сатиру на адмирала и его любовницу. Истинная причина весьма прозрачна — фантастическое воровство и беспредел грейговской банды, вдохновляемой и направляемой его любовницей Уж не знаю, кривит душой Ю.С. Крючков или на самом вере верит в собственную блажь, но в своей книжке «На грани веков» (Николаев: Издательство Ирины Гудым. 2007) он пишет следующее: «Вся эта история как-то выпадает из рассуждений здравого смысла. В самом деле, два брата, Владимир и Карл Дали, оба моряки самого низшего чина, оба служат в Николаеве. С младшим Карлом в дружеских и творческих отношениях находится главный командир Черноморского флота и военный губернатор города вице-адмирал Грейг, их самый старший начальник. Карл вхож в дом адмирала, вместе с ним и с главным астрономом Кнорре они по ночам проводят астрономические наблюдения в домашней обсерватории Грейга, вместе делают открытия и публикуют их. Владимир Даль также дружен с Кнорре. Не может быть, чтобы он также не был в числе желанных персон в доме адмирала, тем более, что Дали дружат также с Анной Зонтаг, женой Егора Зонтага, американца на русской службе, флаг-капитана Грейга, командира его яхты. Зайцевский, друг Даля и Пушкина, братья Рогули — все эти молодые моряки окружают Грейга; их объединяет общий интерес к литературе и поэзии, который, по-видимому, разделяет и Грейг — человек высокой культуры, знакомый с Пушкиным и встречавшийся с ним в Одессе у Воронцова. Все они прекрасно служат и при поддержке Грейга продвигаются по службе, сделав впоследствии заслуженную карьеру (кроме Карла Даля, который рано умер). И вдруг один из них пишет мерзкие стишки на жену своего главного начальника, с которой он и хорошо знаком, и которого она принимает в доме адмирала (неспроста полиция добивалась у Даля ответа, знает ли он “ту женщину”). В чем же причина? Нет, не желание “изобличить” порядки на флоте, безобразия и прочее. Их ведь в стишках нет, этих изобличений. Почему-то и мимо Порудоминского (биограф Даля, автор книги о нем в серии «ЖЗЛ». — В.Ш.) прошло незамеченным, что Мараки понадобился в обоих пасквилях только в качестве зацепки, что стишки направлены против одного лишь человека — Юлии Михайловны. Несмотря на их низкий профессиональный уровень, они крепко сбиты одной идеей и всем строем выводят к Юлии. Писал их не “графоман-самородок”, а умный человек, причем с аналитическим умом. И по стилю оба стишка совпадают. И писались они, по-видимому, одновременно и по одной программе. Писал их не столько поэт, сколько ученый, который все “мерзопакостное” содержание пасквилей умело разложил по полочкам. Таким умом обладал В.И. Даль — будущий составитель словаря, аналитик и синтезатор. Так что же его заставило это сделать? Я сейчас выскажу естественную мысль, которая до сих пор никем еще не излагалась. Даль и Юлия были почти одногодки (разница около полугода). В год появления пасквилей им было по 22. Она еще не Юлия Михайловна Грейг, жена адмирала, а “полька — не полька”, “Юлька — не Юлька”, Лейка, тайная сожительница с намеками на темное прошлое, обворожительно красивая, но окруженная ореолом сплетен и догадок. Даль — молодой самоуверенный мичман с некоторыми литературными задатками и острым критическим взглядом на окружавшее его николаевское общество. У него уже небольшое реноме поэта, писателя-сатирика, чьи пьески ставит молодежь Николаева. В его возрасте мечтают о любви, добиваются расположения женщин, хвастают своими победами в узком кругу друзей (вспомним Пушкина в эти годы). Возможно, Владимир Даль был влюблен в Юлию, как это часто бывало, когда молодые адъютанты влюблялись в жен и дочерей своих генералов и адмиралов, Юлия не отвечает ему взаимностью, храня верность адмиралу. А возможно, что Даль мог и просто решить, что добьется близкого расположения Юлии, наслышавшись о ее якобы легковесном прошлом Можно лишь предположить, что в обоих случаях Юлия дала отпор самовлюбленному мичману, а в последнем варианте — и очень резкий. Нездоровое честолюбие Даля было задето. Молодости свойственен максимализм. Он решил отомстить, и сделал это продуманно, жестоко и мерзко. Это только версия. Но она имеет право на жизнь больше, чем другие. Чтобы оскорбить молодую, красивую женщину, близкую к адмиралу, самому высокому своему начальнику, не задумываясь над последствиями для нее и для себя, нужны были мотивы, и очень серьезные. Иначе просто так, ни за что оскорбить женщину мог только троглодит, ущербный ублюдок (каков стиль! — В.Ш.), но Даль им не был. Следовательно, должна быть причина, которая заставила его мстить, невзирая ни на что. А это — только неудача на любовной почве, это чувство унижения, связанное с отказом в притязаниях».

Итак, в версии Ю.С. Крючкова, Владимир Иванович Даль — будущий знаменитый лингвист, почетный академик, «Казак Луганский», автор великого «Толкового словаря живого великорусского языка», человек, имя которого навечно будет произноситься с благоговением каждым русским человеком, представляется всего-навсего злобным параноиком, который стремится ни за что ни про что оклеветать и оскорбить идеальную женщину Лею, только за то, что она отвергла его грязные домогательства За такие необоснованные и мерзкие обвинения в былые времена били канделябром… Увы, теперь можно вполне безопасно, сидя в незалежном Николаеве, поливать грязью и великих русских флотоводцев лазаревской школы, и великого собирателя русского слова только за то, что они встали в свое время на защиту государственных интересов России.