Книга Взорвать "Аврору" - Вячеслав Бондаренко

– Товарищ экскурсовод, – прервал объяснения чей-то веселый голос, – а снаряд был боевой?

– Нет, товарищ, снаряд был холостой.

– Не женился еще! – среагировал обладатель веселого голоса.

Экскурсанты захохотали. Толстяк в очках сердито насупился:

– Серьезнее, серьезнее, товарищи! Итак, холостым снарядом…

Среди экскурсантов томился со скучающим лицом Карпов. Рядом с ним остановилась, тяжело дыша, запыхавшаяся Даша.

– Ты чего такая? – шепотом удивился тот.

– Женя, надо срочно выяснить сводку происшествий по области, – еле слышно ответила та. – По сегодняшним нападениям на патрули линейных отделов и падениям с поезда на ходу.

– А что такое? – встревожился чекист.

– Да есть сигнал, что наш подопечный, которого мы ждем, с поезда спрыгнул сегодня утром. С концами. А перед этим напал на патруль.

– Во-о дела, – протянул Карпов озадаченно. – То-то он не появляется…

– Дуй без разговоров, – перебила Скребцова. – Выяснишь – сразу назад.

– Есть, – коротко сказал Карпов и начал выбираться из толпы.

Рядом с подавленной, растерянной Дашей остановился капитан крейсера.

– Ну что, не нашли? – негромко поинтересовался он.

– Ищем, – коротко ответила Даша.

Капитан понимающе кивнул.

– Ее уже пытались взорвать, – тихо сказал он после паузы. – В марте восемнадцатого… Магнитную мину хотели присобачить на борт.

– И что?

– Что-что?.. Поймали, конечно. По законам революционного времени – в расход. Бывшие офицеры…

– В расход, – нервно усмехнулась Даша. – Говорите, как будто сами не были офицером…

– Так ведь разные офицеры были, товарищ… не знаю, как вас по должности, – тоже с усмешкой ответил капитан.

Даша задумчиво кивнула.

– Да, разные были офицеры…

Экскурсия между тем повернулась к ним. Голос толстяка в очках раздался совсем рядом. Даша еле успела отступить в сторону, чтобы не оказаться в центре внимания.

– …а запись в вахтенном журнале об этом историческом залпе сделал вахтенный офицер крейсера мичман Поленов, – радостно провозгласил экскурсовод. – Вот, кстати, и он сам – с 1922 года командир «Авроры»!

Экскурсанты, глядя на капитана, восторженно зааплодировали. Тот хмуро козырнул.

– Прошу за мной, товарищи, – продолжал толстяк. – Мы спустимся в машинное отделение. Осторожно, на трапе ступеньки.

Из-за орудийной башни показался ничем не примечательный паренек в сером драповом пальто. Тяжело дыша, он кинулся к Даше.

– Разрешите доложить? Взяли его!

– Кого?

– Ну, этого… Кого надо, словом!

Даша и капитан быстро направились вслед за пареньком.

Захаров надеялся на то, что дежурный в вестибюле облуправления уже сменился, но там сидел тот же чекист с одним «кубарем». Увидев Захарова, он равнодушно произнес:

– Товарищ, я же сказал вам уже – начальник занят. Вот бумага, изложите все в письменном виде.

– А замы его свободны? – упрямо прервал Захаров. – Ну, начальник какой-нибудь?

Дежурный с тяжелым вздохом снял телефонную трубку.

– Алло, секретариат? Скажите, из замов товарища Мессинга есть на местах кто-нибудь? Да тут деятель один… с периферии. А, ну ясно. – Он положил трубку. – Нет никого.

Грохнула дверь. В холле появился серый от усталости Карпов. Дежурный почтительно привстал, приветствуя старшего по должности. Увидев это, Захаров бросился к незнакомому чекисту.

– Здравия желаю! Захаров, замначальника линейного отдела, из области… По неотложному делу, сведения чрезвычайной важности.

– Не ко мне, товарищ, не ко мне, – равнодушно бросил на бегу Карпов.

– Товарищ, честное слово, – умоляюще проговорил Захаров. – Тут телеграммы шпионские, с Главпочтамта… Заговор налицо!

Карпов остановился. В упор взглянул на встревоженного Захарова.

– Уверены? – отрывисто спросил он.

– Так точно. Готов изложить.

Карпов резко крутанулся к дежурному:

– Демченко, почему так халатно относитесь к своим обязанностям? Видите же, что у товарища ценные сведения! Быстро выпишите пропуск и ко мне в кабинет!

– Есть! – ошеломленно отозвался дежурный.

Карпов торопливо побежал вверх по лестнице. Захаров с торжествующим видом подал дежурному удостоверение, и тот полез в сейф за бланком пропуска.

Когда Даша в сопровождении командира крейсера и взволнованного чекиста спустилась в кубрик, то увидела там мужчину лет тридцати, с усами и бородкой, в сильно поношенном пальто и шляпе. Принять его за Владимира можно было разве что при сильном желании. Увидев новых людей, мужчина попытался вскочить со стула, на котором сидел, но стоявший рядом чекист ударил его по плечу:

– Сидеть!

Задержанный послушно сел. Даша хмуро перевела взгляд на подчиненного:

– Ну и кто это?

– Он самый, – возбужденно ответил чекист. – Я его еще на лестнице приметил…

– Не на лестнице, а на трапе, – поправил моряк.

– Смотрю, значит, глазами шарит кругом и бородку отрастил, чтобы не узнали… А потом, когда их в кают-компанию завели, он от общей массы откололся и через порог – хоп!

– Не через порог, а через комингс, – заметил командир «Авроры».

– Ага, ну, я за ним… Смотрю, а он по сторонам зыркает. Ищет, куда бы мину приладить, подлюка!

– Какую мину? Это ошибка какая-то! – возмущенно подал голос мужчина. – Мне в уборную нужно было, в уборную! Я ее с самого начала искал…

– Не уборную, а гальюн, – поправил капитан.

– Ладно, – устало вздохнула Даша. – Извините нас, гражданин. Произошла ошибка, вы свободны.

Мужчина, заметно взбодрившись, поднялся со стула:

– Вы еще узнаете, как беззаконно людей хватать! Я на вас жалобу подам в Ленсовет!

Он вышел. Даша выразительно взглянула на подчиненного, задержавшего мужчину, и постучала пальцем по лбу. Тот, покраснев, вздохнул и развел руками – мол, ошибочка вышла.

В наступающих сумерках огни, которые зажглись на «Авроре», выглядели очень нарядно. Осветилась и сама набережная 9 Января, полная народу. Несмотря на накрапывающий дождь, люди не расходились, и очередь желающих попасть на крейсер не уменьшалась.

Некоторое время Владимир, проклиная себя за излишнюю доверчивость – ведь он не знал, кем на самом деле могла быть Елена, – кружил по центру Ленинграда, проверяя, нет ли за ним слежки. Но, убедившись в ее отсутствии, слегка расслабился. Неторопливым шагом обогнул Исаакиевский собор поразивший его, как и в детстве, своими исполинскими размерами, и вышел к серому зданию Сената, на площадь, уже четыре года как называвшуюся в честь декабристов. Его трусцой нагнала извозчичья пролетка с поднятым верхом. Сразу видно – старая, еще довоенная, крашеная-перекрашеная, с гнилой веревочной упряжью.