Книга Принцессы бывают разные - Анна Гринь

Ладно, не буду ей говорить, что уже подумывала об этом. Нет, не о своей смерти! А Зак… Он всегда может неудачно упасть с балкона… раза три… для верности!

– Так что не пытайся, – честно предупредила Эврида.

– Но…

Хотелось сказать, что лошадница не права и любого человека можно довести до белого каления, но она меня перебила:

– А что твои родители? Они ведь дали согласие на этот брак.

Я лишь презрительно усмехнулась, прошла вперед и села напротив Эвриды. Вошли слуги с кучей подносов. Пока они все расставляли, я молчала, не собираясь обсуждать свои проблемы при посторонних. Принцесса так же мне чужая, но в данную минуту мне нужен хоть кто-то, кто выслушает и поймет. Уж явно не к Леожу за поддержкой обращаться…

Вздохнув и заставив себя не думать о Заке, я посмотрела на девушку. Она неторопливо накладывала на широкое блюдо перед собой разные яства, кося на меня зелеными, как у кошки, глазами.

– Так что? Ответишь?

Я помялась, но в конце концов произнесла:

– Меня продали за долги… За папины долги перед Димитрионом.

– А! – протянула Эврида. – Это многое объясняет. Особенно то, как Заку удалось тебя заполучить. Он уже сказал, чтобы не смела расстраивать Элинарию?

Я едва заметно кивнула.

– Это в духе Закари, – вздохнула джирганнира. – Я могу тебе сказать точно: хоть колоти его в грудь, хоть устраивай сцены, но он тебя не отпустит. Он любит мать и выполнит ее волю. Она хотела видеть сына женатым. Сейчас это сбылось. Он может тебя наказать, если расстроишь королеву. Даже на то, что ты принцесса, не посмотрит.

– Он так жесток? – спросила я и тут же поняла, что не верю в подобное.

Да, Зак – грубиян, невежда, тиран и деспот, но он никогда не причинял мне вред намеренно. Он не жесток.

Черт! Я же велела себе не думать о принце!..

– А ты?.. Как ты стала женой Эвеса?

Перевести тему хотелось настолько, что я прикрылась первой же подходящей.

– Да что там рассказывать, – хмыкнула Эврида и поправила грудь в вырезе лифа.

– По любви? – хмыкнула я, зная, как прозвучали слова со стороны.

– Вовсе нет, – усмехнулась она. – Не думаю. Я ему приглянулась, а мой отец хотел как-то закрепить шаткие отношения между королевствами. Отец спросил Эвеса обо мне, и они договорились. Мне принц сразу тоже понравился.

– Только сразу? – хмыкнула я.

Эврида улыбнулась в ответ:

– Поняла. Умница. Да, мы ладили лишь вначале, но потом я поняла, что Димитрион – совсем другая земля. – Эврида говорила и неторопливо поглощала мясо с таким равнодушием, словно то ли смирилась, то ли не могла не признать факты. – Здесь у женщин почти нет прав.

– Как и всюду, – удивилась я, приглядываясь к булочкам.

– У меня дома все иначе, – хитро ухмыльнулась Эврида, и стали четче заметны характерные черты ее лица: более узкий разрез глаз, длинный тонкий нос и волевая линия губ.

Женщина ли?

Почему-то возникли мысли, что передо мной воин. Расслабленный, но все же воин.

– Ты… – Я на мгновение замолчала, подыскивая нужные слова, но лошадница меня опередила:

– Я родилась и выросла в мире, где не делают различий на мужчин и женщин. Где каждый учится ездить на коне и владеть оружием, чтобы защищать свой народ. Где…

Она замолчала и выдохнула, не давая себе переступить черту.

– А здесь нужно держать себя в руках и выглядеть достойно, – закончила Эврида.

– Но ты ведь… – Я прищурилась, рассматривая лошадницу. – Ты ведь не держишь… себя в руках. Я видела, как ты приехала.

– Кто бы говорил, – хмыкнула джирганнира, – на себя посмотри, малявка. Тоже явно не такая ты леди, какой пытаешься казаться.

Я нахмурилась, не понимая, о чем говорит Эврида, а она кивнула на мои руки, где еще виднелись следы от узды.

Да, она права. Эта мозоль от последней скачки явно заметна, а у леди таких быть не должно. Но Эврида заметила и несколько уже почти заживших царапин – неосторожное обращение с некоторыми предметами из моей коллекции до добра не довело.

– Интересно, Зак знает, с кем связался? – хмыкнула лошадница.

– До тебя мне далеко, – честно ответила я.

– Это поправимо, – довольно ухмыльнулась джирганнира.

– Научи меня стрелять из пистолета, – тут же попросила я.

– Ого, прыткая. – Эврида поддернула пояс. – Я и сама не умею, но вот из лука стрелять научить могу.

Глава 7

Утро в столице началось так же, как и всегда. Король, не отрываясь от завтрака, просматривал доставленные вечером письма. Принцы молча ели. Жена старшего, как обычно, отсутствовала. У Эвеса нервно дергался уголок рта.

Вздохнув, Зак уставился на стол перед собой. Ему хотелось побыстрее убраться в Берси и не появляться в кругу семьи как можно дольше. Махнув слуге, чтобы ему подлили чаю, Леож развернул свежую газету и сделал вид, что увлечен новостями.

– Закари, кажется, это, скорее, тебе… – Отец потянулся и бросил на колени сыну несколько листов бумаги, после чего быстро усмехнулся.

Леож нахмурился, взял письмо, оказавшееся счетом, развернул и вчитался. Список перечисленного на бумаге в две колонки вызвал у него нервный смешок, а итоговая сумма – сдавленный кашель.

«Она решила, что раз не может вынести мне мозг бредовыми выкрутасами, так сумеет доконать потраченными деньгами», – про себя фыркнул Зак.

– Что? Женушка уже успела тебя разорить? – предположил Дункан и криво ухмыльнулся.

– Оплатишь? – прищурился король Джон.

– Конечно, – кивнул Зак и улыбнулся старшему брату.

– Похвально, – рыкнул Дункан и уткнулся взглядом в тарелку.

– Это моя жена, и я несу за нее ответственность, – не переставая улыбаться, сказал Леож. – Раз ей это надо, то пусть. Пусть. Разорить Димитрион и меня лично не по силам одной женщине.

– Смотря какой… – хмуро вымолвил Эвес и встал.

Когда за братом закрылись двери красного дерева, король спросил:

– Опять Эврида?

– А кто же еще? – презрительно отозвался Дункан.

– Смотри, Закари, не позволяй жене брата повлиять и на твою Ализу. Эврида не лучшая компания. Испортит ведь…

– Мою рыжую портить поздно, – едва слышно пробормотал Леож, но сделал себе пометку на будущее пресечь общение принцесс.

В Берси к завтраку мы спустились лишь тогда, когда королева уже заканчивала трапезу. Эврида сменила пропыленное платье на скромное и достойное жены принца, а я просто позволила одеть себя в первое попавшееся и уложить волосы.