Книга Русичи. Западня для князя - Татьяна Бурцева

— Говори, собачий сын, зачем в город ехал! Живо из тебя душу вытрясу, — закричал Семён ему прямо в ухо.

Голова мужичка моталась из стороны в сторону.

Нужно взять себя в руки, не ровен час действительно из него душу вытрясу.

— Все рассказывай как на духу, а то я тебя так поисповедаю!

Мужичонка, казалось, поверил, затрясся.

— Я не знаю! Они меня заставили! Велели в город провести! Награду обещали! — зачастил он.

Семён захвата не ослабил.

— А ты у нас невинное овча! Почто купца порешили?

Семён спросил наугад, а мужичку стало совсем плохо.

— Я не хотел, думал, отпустим купчину, а эти, — он показал на связанных, — его в спину ножом пырнули. Этот, с бесстыжими глазами, смеялся еще, говорит ему: «Че орешь, словно мамка-роженица!»

Этому Семён поверил. Слишком живописная картинка. Такое на ходу не придумаешь.

Все время его не оставляло ощущение, что мужичка этого он раньше видел.

Тот состроил жалостливую мину, словно вот-вот заплачет.

— Не губи, пожалей малых детушек.

Семён содрогнулся от отвращения и вспомнил.

Этот мужик прибился к его шайке несколько лет назад, но надолго не задержался. Не по нутру ему были неписаные законы и правила, которыми подчинялись все без исключения люди Семёна. Точно так же он канючил однажды, когда попался разъезду. Те поверили и отпустили. Но Семён был не таков.

— Цап! Ты ли это? А я думал, тебя давно за татьбу порешили.

Мужичонка вздрогнул. На секунду он позволил захлестнувшему его страху отступить и всмотрелся в лицо своего мучителя.

— Семён, — ахнул он, — не может быть… Как?

— Да вот так, — Семён тряхнул его, чтобы не расслаблялся, — быстро рассказывай, зачем вы здесь, а то прямо здесь кончу, ты меня знаешь.

Семён покривил душой. Цап никогда не видел, чтобы Семён кого-то убивал просто так, не в стычке, но у новоявленного десятника была довольно грозная слава. Вольные людишки его боялись и уважали.

— Быстро! — процедил Семён сквозь зубы.

— Не знаю я ничего, их пытай, — Цап дрожащей рукой показал на остальных.

— Маме своей будешь небылицы рассказывать! Я тебя, яблоко ты червивое, вдоль и поперек знаю.

В глазах мужичонки горело отчаяние.

Семён подбодрил его хорошим тычком. Тот упал на колени и начал обнимать десятниковы ноги.

— Правда, я ни в чем не виноват, эти, — он снова показал рукой, — в сторожку приехали, сказали, что в город дозарезу нужно, купцами вырядиться надоть. Взяли мы купца с охраной, эти переоделись и поехали сюда.

— А что это за люди?

— Не знаю, не наши вроде, не разбойники.

— Без тебя вижу, сморчок, — удовлетворенно сказал Семён, ему было приятно, что перед князем он не осрамился.

— Что им в городе нужно?

— Смотреть хотели. Что князь здесь строит, сколько дружины держит. Все выспрашивали про ворота, когда, дескать, открыты, и здесь ли сейчас князь.

Семён насторожился.

— А ты что сказал?

— Известно что. Здесь он, только что вернулся. С утра пораньше на охоту поехал.

Сердце Семёна упало.

— Что, и про охоту спрашивали? И ты сказал! — он оторвал мужика от колен и снова сжал, — откуда сам знаешь!

— Да мне один отрок поведал, что в княжеских хоромах прислуживает. Я вчера в городе был, на базар ходил побрякушки торговать, что у купца забрали, так его встретил, он и сказал, что князь только приехал и на охоту собрался, не отдохнул толком даже.

Семён застыл в замешательстве.

— Спаси, Семушка, не губи душу невинную, — снова заканючил Цап, — ты же из наших, пожалей братца-разбойничка.

— Был из ваших, да стал человеком княжеским! — разозлился Семён. — Говори лучше, сколько их было, все ли здесь.

Цап счел за благо ответить.

— Шестеро их было, один вчера не вернулся. Вечером куда-то уехали четверо, а вернулись только трое.

Так и есть. Князю угрожает опасность.

Семён оттолкнул от себя мужичонку.

— Свяжите его и вместе с этими ведите в узилище. Нужно всех хорошенько расспросить, — сказал он дружинникам.

Сам Семён кинулся искать своего сотника. Нужно было срочно рассказать все Михаилу. Положение могло оказаться очень серьезным. Уже на бегу до Семёна донеслись завывания Цапа.

— Ой, горюшко мне, горюшко, смерть пришла неминучая, не видать мне малых детушек! Послушать бы мне хороших людей, на разбой не ходить… Вот вчера мне мертвый явился из могилы, предупреждал, видать, о моей горькой долюшке!

Семён хоть спешил и был встревожен, но все равно непроизвольно улыбнулся.

Оставив плененных на попечение воеводы Микулы, Михаил с Семёном с его ведома и согласия выступили навстречу князю.

Дорога казалась бесконечной из-за напряжения, которое охватило всех.

Ехали молча.

— Что-то тревожно мне, — вдруг произнес Михаил, чем немало озадачил Семёна. Выражать вслух свои переживания — это было не похоже на сотника.

Семён мудро промолчал в ответ. А сотник продолжил:

— Отца ведь его, князя Романа, убили, когда он возвращался с войны домой. Какой ум был, какая сила! Чуть было не стал Великим князем Киевским, и тут на тебе! Подстерегли в засаде.

Михаил горестно покачал головой и снова произнес:

— Что-то на душе тяжело.

— Я вижу, что в дружине любят князя, — решился вставить Семён.

— Любят. Потому как справедлив, храбр и любит нашего брата — простого воина. Только мы ему всегда верны были, на нас надеялся да на нескольких бояр, что еще его отцу служили.

— А почему он меня на службу взял? — задал Семён давно мучивший его вопрос.

Михаил призадумался.

— Понимаешь, — ответил он, — у князя особый дар на людей, смотрит — словно насквозь видит.

Это точно. Значит, не у одного меня от княжеского взгляда нутро сжимается и мурашки взад-вперед по спине бегают.

— Значит, что-то он в тебе увидел, — продолжил Михаил, — что-то правильное и прямое. Сам никогда не любил кривых путей и людей таких же подбирает.

— Расскажи мне что-нибудь о князе, — попросил Семён, пользуясь внезапной разговорчивостью сотника.

— Рассказать… хорошо, расскажу. Чтобы ты понял, насколько князь ценит прямоту.

Было это давно. Сам свидетелем не был, да рассказывали дружинники, которые на Луцк с ним ходили.

Князь Мстислав Немой по смерти оставил Даниилу города свои: Пересопицу, Луцк и Чер-торижск. Только вот какая незадача: занял Луцк племянник Мстиславов — Ярослав. Пришлось Даниилу идти воевать. Долго шли иль коротко, встретили богомольцев. Смотрит князь: ба! да это ж сам Ярослав Луцкий. Без воев и без оружия. Не ждал такого оборота. Тут бы князю, воспользовавшись таким делом, и разрешить спор. Так нет. Говорит он Ярославу: «Пленю тебя не здесь, а в столице». И отпустил его на все четыре стороны. Ярослав, конечно, в Луцк приехал и стал оборону налаживать, да только все равно осады они не выдержали, запросили мира. Даниил, чтобы Ярослав не затаил обиды, дал ему Перемиль с Межибожьем, а ведь мог вовсе прогнать куда глаза глядят. К слову сказать, Черторижск тоже воевать пришлось, но это отдельная история. Так что любит князь, чтобы все по справедливости было.