Книга Сахар и перец - Кристина Роуз

Дарси остановилась. Посмотрела на Алекс. А потом помчалась в свою комнату, Шеннон понеслась за ней следом.

Роб отодвинул в сторону бумаги и калькулятор, он ужасно устал. Пятница. Половина пятого. Через час ему придется поехать домой. А там он будет сидеть, слушать пустоту, зная, что в субботу ему теперь некуда идти. И не сможет строить никаких планов, потому что…

«Потому что ты не готов признать, что не вернешься».

Он глянул вниз на свои брюки — те самые, что ему подарили Дарси и Шеннон. Так захотелось, чтобы на нем была и их кинг-конговская рубашка, и рыбный галстук. Они были… успокаивающими. Когда он надевал их, то чувствовал себя немного ближе к близнецам.

Подойдя к окну, посмотрел на улицу. Он скучал по девочкам даже больше, чем мог бы себе представить. Как могло все это раздражение превратиться в привязанность?

Увидев их, вероятно, вспомнится только, как они выводили его из себя. Он просто романтизирует их.

А как насчет Алекс?

О ней он не думал. Мысли об Алекс он отбрасывал так далеко, как только мог.

Но как только он заснет, она будет с ним.

Не слишком хорошее начало, чтобы найти кого-то нового.

Роб вздохнул. Но это может случиться, со временем.

На его столе ожил интерком.

— К вам посетители, мистер Кейлен.

Почему его секретарша не сказала, кто они такие? Обычно она называла ему имена посетителей.

Роб открыл дверь. В приемной сидели Шеннон и Дарси — аккуратно причесанные и в одежде без дыр. Он почувствовал, что будто кто-то ударил в грудь. Наверное, грузовик.

Увидев его, они встали. Дарси просияла, а Шеннон с широко раскрытыми глазами теребила свои пальцы.

— Привет, Шеннон и Дарси, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал громко и энергично. — Рад вас видеть.

Похоже, их это не убедило.

— Почему бы вам не зайти в мой кабинет?

Они одновременно кивнули.

Войдя в кабинет, девочки неловко стояли, прижавшись друг к другу, и выглядели такими ранимыми. Временами из-за их поведения не верилось, что они еще такие юные. У него сдавило грудь, и он отбросил свои попытки изображать веселость.

— Я скучал по вас, — тихо сказал Роб. — Я ношу одежду, которую вы мне подарили, только потому, что она напоминает о вас.

Дарси бросила на сестру взгляд, кричащий: «Ну, что я тебе говорила!»

— Не хотите ли присесть?

Они обе сели, но Дарси снова немедленно вскочила и начала ходить по комнате. Похоже, ни одна из девочек не собиралась заговорить первой.

— Как проходят каникулы?

— Хорошо.

— А как поездка к бабушке и дедушке?

— Хорошо.

Последовала долгая пауза. Дарси заходила быстрее, и он увидел, как побелели костяшки стиснутых пальцев Шеннон.

Робу было больно за них. Больно за себя. Они казались частью его сердца вопреки всем его многочисленным жалобам. Они были осложнением, которого, как думалось, он не хотел.

— И какова причина вашего визита ко мне?

Дарси перестала ходить и остановилась перед ним, прямая и неподвижная. Ее лицо было бледным как мел, веснушки потемнели.

— Мы хотели поговорить о том, что произошло между вами и мамой.

— Хорошо, — произнес Роб. — Что она рассказала вам?

— Рассказала, как вы пытались встречаться, и как у вас не получилось, и что вы не вернетесь, потому что между вами слишком много чувств, причиняющих боль.

Шеннон тоже встала.

— Но я подумала, даже если вам нравится мама, вы не вернетесь на самом деле из-за того, что не хотите иметь семью. — Ее подбородок дрожал.

Эти слова оглушили его. Потому что именно так он говорил себе сам. Да, не хотел, чтобы они вошли в его жизнь. Даже гипотетически.

Шеннон — Шеннон! — теперь говорила за всех.

— И я подумала, что, если это правда, — она посмотрела на Дарси, — мы могли бы остаться у дедушки с бабушкой по меньшей мере до конца этого года. — Слезы потекли по щекам. — Тогда вы с мамой могли бы…

— …могли бы быть как настоящие новобрачные, вокруг которых не крутятся постоянно дети, — торопливо закончила Дарси.

О Господи! Он протянул одну руку к Шеннон, другую к Дарси и крепко обнял их. И Дарси, Дарси, которая никогда и ни из-за чего не проронила ни слезинки, тоже начала плакать — тяжело всхлипывая, вздрагивая всем телом.

— Я скучала по вас, Роб, — прошептала она в его рубашку.

Роб хотел все исправить и остановить их боль. Сейчас отдал бы все, что угодно, чтобы думать, что не он был причиной всего этого.

Дарси почти сразу же отпрянула, оставив Роба дрожать и стыдиться своего эгоизма. Но как же Алекс без близнецов? Невообразимо.

— Не все так просто, дело не только в том, иметь детей или не иметь их, — попытался он объяснить. — Между двумя людьми возникает множество проблем помимо детей. Взрослым нужно думать о целях и о будущем.

— А как же любовь? — перебила Шеннон.

— Любовь тоже важна. Но когда мы с вашей мамой разговаривали, мы поняли, что наши взгляды не совпадают.

— Потому что вы не любите ее?

Что они так прицепились к этой любви? Как будто если бы они с Алекс любили друг друга, это мгновенно ликвидировало бы все трудности. Они такие наивные.

— Вы упускаете главное, — сказал он. — Даже если бы мы любили друг друга, существует множество вещей, которые должны совпасть, чтобы отношения могли наладиться.

— Но вы любите друг друга?

Роб не знал, как ответить на это, и молчал.

Девочки притихли. А через минуту как по команде одновременно встали.

— Думаю, нам лучше уйти, — сказала Шеннон. У Роба было твердое ощущение, что он подвел их.

Они вместе пошли к двери.

— Думаете, мы еще когда-нибудь увидимся? — спросила Шеннон.

Он дал сестричкам номера телефонов, уверил их, что они могут звонить всегда, если у них будут проблемы.

— И может быть, когда между мной и вашей мамой все успокоится…

Они захлопнули за собой дверь. Роб рухнул в кресло, схватившись за голову. К тому времени им не захочется видеть его. Их жизни мчатся вперед. Они не будут больше скучать по нему.

Единственным благородным поступком будет попытаться завоевать Алекс снова. Прямо сейчас. Ради их общего блага.

Глава 13

Две недели спустя Роб был убежден, что любовь не может победить все. Он посылал Алекс цветы, а она не принимала их; звонил по телефону, а она вешала трубку; посылал письма и телеграммы, которые возвращались к нему нераспечатанными. Он даже повесил перед ее домом гигантский транспарант. Когда через несколько часов он проезжал мимо, он был разрезан на полоски.