Книга Покоренная горцем - Пола Куин

Зажимая кровоточащую рану, Колин оглядел кузницу, затем посмотрел на кузнеца, прекратившего работу, чтобы взглянуть на вошедшего.

— Ожидаете прибытия большой армии, верно?

— Черт возьми, кто ты такой? — Кузнец прищурился и поднял вверх докрасна раскаленный меч, над которым трудился. — Что тебе нужно?

— Я Колин Кэмпбелл, и мне нужна твоя помощь, старик.

— Я не чиню деревянные мечи. — Кузнец отмахнулся от него и снова принялся за работу. — Поищи для этого дровосека.

— Мне нужно починить руку, а не меч.

— Значит, тебе нужно обратиться к леди.

— Нет, не хочу. — Колин сбросил рубашку, показав открытую рану. — Она уже один раз штопала меня, и весьма неудачно, должен заметить. Я хочу, чтобы ты припечатал рану своим клинком.

— Моим клинком? — Кузнец снова поднял вверх раскаленный металл и содрогнулся. — Ты обезумел, солдат? Это чертовски больно…

— Я переживу. — Правда, он сомневался, что смог бы выжить, если бы пришлось опять заглянуть в ее глаза, находившиеся так близко, что он почти слышал ее мысли.

А увидеть ее губы, когда она что-то говорит, побуждая его гадать, каковы они на вкус… к тому же услышать, как она уверяет, что он стал бы хорошим отцом, — нет, этого бы он не вынес.

Для него лучше держаться от нее как можно дальше.

— Действуй же! — Колин сжал пальцами дрожащее запястье кузнеца и поднес клинок ближе к своему плечу. — Просто прижми к ране. Хорошо?

Кузнец кивнул — и содрогнулся. Колин подвел его руку ближе к своему плечу и закрыл глаза, готовясь выдержать боль. Ему приходилось делать это и раньше, но привыкнуть к жгучей боли и запаху горелого мяса невозможно.

Колин старался думать о чем-то далеком, чтобы отвлечься, но все же отпрянул, когда кузнец коснулся его раскаленным клинком. Он оперся о ближайший стол, чтобы преодолеть дурноту. Затем поблагодарил кузнеца и ринулся из кузницы на свежий воздух. Сделав глубокий вдох, чтобы прийти в себя, он направился в Большой зал.

Когда он пришел, Гейтс сидел за столом в одиночестве, уставившись в свою кружку. Колин ускорил шаг, увидев на столе кувшин и вторую кружку, поджидавшую его. Он опустился на стул напротив капитана, появившись так неожиданно, что Гейтс вздрогнул. Колин не стал извиняться — схватил кувшин, налил себе полную кружку и залпом осушил ее до дна. Он повторил это еще раз, затем со стуком поставил кружку на стол и поднял взгляд на капитана.

— Проклятие! У вас не найдется здесь чего-нибудь покрепче? Может, виски?

Гейтс покачал головой, затем взглянул на опаленный воротник рубашки Колина.

— Вы прижгли рану?

— Да. И мне чертовски необходимо хлебнуть виски.

— Возможно, немного найдется в нижнем погребе. Я взгляну чуть позже.

«Прекрасно», — подумал Колин, снова наполняя кружку слабым и теплым, как моча, элем. Гейтс заметно смягчался к нему. Всегда так было. Чем больше времени он проводил с кем-либо, тем больше сведений этот человек готов был ему предоставить.

— Я тут раздумываю кое над чем, Кэмпбелл. Полагаю, мы с вами могли бы обсудить это дело.

Колин кивнул и поднес кружку к губам.

— Мне нужно найти кого-то, кто будет охранять леди Джиллиан, когда я не могу.

Колин уткнулся в свою кружку. Вот дьявол… Ни за что!..

— Даже не представляю, кого выбрать. Вы знаете солдат, Кэмпбелл. Кому, по-вашему, можно ее доверить?

Колин пристально посмотрел на капитана. Гейтс умно поступил, спросив о его мнении, а не об услуге. Каждый мужчина в гарнизоне, тайно вожделеющий леди Джиллиан, подпрыгнул бы от восторга, получив возможность стать ее сопровождающим. И Гейтс отлично знал это. Еще одна проверка?

— Думаю, Лефевр подходит больше всего.

Гейтс с удивлением пробормотал:

— Не вы?..

Колин с трудом сдержал улыбку. Значит, он оказался прав. Как всегда. Потому-то он и был лучшим шпионом короля, что умел разбираться в людях. Угадывать, что они собираются сказать, прежде чем произнесут хоть слово.

— Я хочу воевать, а не служить охранником женщины.

Капитан уставился в свою кружку, помешивая эль легким покачиванием руки (видимо, обдумывал слова, прежде чем произнести их).

— Ваш ответ останется тем же, если она сама попросит назначить вас?

Проклятие! Этого он не ожидал. Неужели она сама попросила?..

— Почему мой ответ должен измениться? — спросил Колин. — И зачем давить на меня сейчас, после того как вы сами убедили меня в том, что привязываться к ним опасно?

Гейтс наконец поднял на него глаза — широко раскрытые и мрачные, как у человека, вынужденного сделать нечто полностью противоречившее здравому смыслу.

— Потому что она боится всех остальных здешних мужчин. И не без оснований. Мужчины имеют склонность желать того, что им запрещено.

— Да, — согласился Колин, усаживаясь поудобнее. — Я давно хотел поговорить с вами об этом.

— В самом деле?

— Да. Вы предупредили меня, что граф может причинить вред Эдмунду, если она попытается уехать. Но не объяснили почему. Он боится потерять поддержку ее отца против короля? И какое отношение к этому имеет прибытие Вильгельма Оранского?

Гейтс, казалось, собирался ответить. Но сначала он осушил свою кружку и взглянул прямо в глаза собеседнику.

— Кэмпбелл, почему вы позволяете другим побивать вас в схватке, в то время как вы явно искуснее их всех?

Колин сделал глоток из своей кружки. Затем проговорил:

— Значит, вы не верите, что ярость при виде собственной крови придает силу моей руке?

Гейтс предпочел не отвечать и задал очередной вопрос:

— Почему вы деретесь шотландским мечом, а не английским? Вы же сказали, что сражались в английской армии…

На эти вопросы было несложно ответить, потому что Гейтс был не первым, кто их задавал.

— Я вам все объясню, капитан, но только после того, как вы расскажете мне, зачем Девон постоянно старается опозорить свою подопечную и запятнать ее имя?

Гейтс некоторое время пристально смотрел на горца. Смотрел, прищурившись и сжав зубы. Затем отчетливо проговорил:

— У нее сильная воля, и Девон хочет сломить ее.

Хотел ли Колин и впрямь услышать остальное? Кровь его и так уже кипела от ненависти к кузену Джиллиан. Что, если услышанное спровоцирует его еще сильнее? Нет, он не должен допускать такого.

— Зачем ему это? — произнес он неожиданно для самого себя.

— Чтобы она не сопротивлялась, когда он отведет ее к священнику, — пояснил Гейтс. — Он вынуждает ее уступать, используя Эдмунда. Но мы боимся, что как только граф овладеет ею, то сразу отошлет мальчика прочь.