Книга Расплавленное море - Сергей Самаров

— Лучше бы не со стороны детского сада. Не люблю детей пугать, — заметил Гулоханов. — Что купил? Не для кухни, для работы…

— Три книги. — Башир выложил книги на стол. Это были две детские энциклопедии и толстый том Корана на русском языке.

— А Коран зачем?

— Здесь хочу оставить. Обязательно откроют… Коран привет им от Всевышнего передаст. И сразу в ад отправит…

— Я человек не сильно верующий, но мне кажется, что Коран взрывать как-то… — попытался возразить Гулоханов.

— А я — верующий, и, если это грех, возьму его на себя. Но это не грех, эмир. Шахид, когда идет на взрыв, читает Коран. И взрывается вместе с ним. Здесь просто прозвучит слово Всевышнего, и все. И слово это дойдет до неверных.

— Делай как знаешь…

Ужинали вместе, всухомятку и молча. После ужина Адам засел за тетрадку брата, изучать особенности новой винтовки. А кухню оккупировал Башир Гудулов. Он аккуратно ножом для резки линолеума вырезал в книгах «ниши», куда уложил взрывчатку, а по периметру расположил саморезы. Вставил во взрывчатку детонатор, соединил его проводами с купленными по дороге трубками, трубку тоже уложил в книгу, потом обложку плотно приклеил скотчем к другой обложке. Взрывное устройство безоболочного типа было готово. Так он изготовил два взрывных устройства. Третье было по своей сути сложнее и требовало больше осторожности при работе, потому что взрывалось при открывании книги. Можно было самому совершить неловкое движение, и взрыватель натяжного типа сработает.

Закончил Башир уже под утро, когда в некоторых из окон дома напротив зажегся свет. Спрятав опасный Коран под холодильник, чтобы кто-то из своих не поинтересовался, Башир занес себе в трубку номера sim-карт трубок, что были установлены в книги, сами книги уложил в прочный продуктовый пакет и вышел из квартиры, закрыв дверь на ключ, который Абдулджабар повесил на тот же гвоздь, где висел ключ от выхода на крышу. Вернулся он через полчаса.

— Как дела? — встретил его на кухне Гулоханов.

— Установил и там, и там. Все спокойно. Никто не видел. Если только кто-то из темного окна смотрел. Хотя фонарей там нет, и разобрать, что там за человек в сугробе ползает, издали невозможно. Я издали за дворником наблюдал. Он на более освещенном месте был, и то не поймешь, что делает, фигуру еле видно. Значит, все в порядке. Вот номера…

Гудулов протянул свою трубку и открыл строчки «записной книжки». Абдулджабар сразу перенес номера в свой смартфон. Обычно Башир сам взрыв и производит, но подстраховаться не мешает. При их работе страховка считается обязательной.

В подъезде хлопали время от времени двери. Люди выходили и шли, кто на работу, кто по делам. Эмир Гулоханов, как обычно в подобных ситуациях, спать не мог и удивлялся своим помощникам. Ну ладно Башир Гудулов. Этот всю ночь работал, ему заснуть нетрудно. Но и Залимхану никакое беспокойство не мешало спать. А у юного снайпера, главного действующего лица всей операции, вообще нервы оказались как у профессионала. Спал себе спокойно и спал. В принципе удивляться здесь было нечему, понимал Абдулджабар. Просто его люди полностью доверяют своему эмиру. Он о них заботится, об их безопасности, об их возможности выполнить задачу, обо всем остальном, вплоть до быта. Они ему доверяют, как доверяют машинисту поезда, когда садятся в поезд, хотя этого машиниста ни разу в глаза не видели, или водителю такси, когда садятся в такси, хотя ни разу до этого с этим водителем не встречались. И никто не задумывается о том, что эмир тоже человек и тоже может ошибаться. Проспать какой-то важный момент, про что-то просто забыть, и это создаст всей группе угрозу. А они доверяют. Такое доверие подкупало, и Абдулджабар не хотел хоть когда-нибудь подвести своих людей.

Он сидел на кухне, стакан за стаканом пил горячий чай, мысленно жаловался на плохое отопление, потому что в квартире было достаточно прохладно, может быть, даже холоднее, чем в его землянке, и даже, наверное, холоднее, чем в палатках джамаата Каримуллаева. Что с ним самим стало, что стало с его палатками — этот вопрос, по большому счету, Абдулджабара уже не интересовал. Если машины спецназа возвращались со стороны ущелья Каримуллаева, про Карима можно было просто забыть. Это значило, что его уже не существует в природе. Ни его самого, ни его джамаата. Иначе спецназ не возвращался бы. «Волкодавы» никого и никогда не отпускали. Они догоняли и давили…

За окном становилось все светлее и светлее, но не от того, что пришло время рассвета. Просто в доме напротив загоралось все больше окон. Абдулджабар выключил свет на кухне и раздвинул шторы. Там, в доме напротив, люди были чем-то заняты, суетились, собирались куда-то. Вот так, в суете и заботах, у людей вся жизнь проходит. Все время куда-то торопятся, всегда куда-то опаздывают или боятся опоздать. А стоит ли так жить? Для чего они бегут? Куда торопятся? Остановились бы когда-нибудь, подумали — зачем им такая жизнь? Но нет, никто не остановится, никто не задумается. Каждый уверен, что он живет правильно. Да и сам Абдулджабар был уверен, что правильно живет, хотя прекрасно понимал, что и он точно так же бежит, как и эти люди, правда, они бегут только до пенсии, а он торопится к пропасти. Не может быть так, чтобы он бежал до бесконечности. Карим Каримуллаев тоже был уверен, что его бег никому не остановить. Но остановили. И Абдулджабара Гулоханова, видимо, скоро остановят. Лучше бы, конечно, не дожидаться этого момента, распустить по домам своих людей и уехать к семье в Египет. А что в принципе его держит здесь, в этой стране? Ответственность перед людьми своего джамаата? Но однажды один умный человек из недавно погибших эмиров сказал Гулоханову, что его люди только и ждут момента, когда он уедет за границу, чтобы разбежаться по домам. Или властям сдаться, или просто спрятаться, может быть, осесть где-нибудь в срединной России. Этот эмир уже несколько лет собирался перебраться за границу, но так и не перебрался. Его загнали и придавили «волкодавы» из спецназа. Может быть, и люди Гулоханова тоже такого момента ждут? Он-то лучше, чем все они вместе взятые, понимает, что невозможно бесконечно долго воевать против государственной системы. Такая война обречена. И все они обречены, если не попрячутся вовремя. Может быть, стоит по возвращении собрать всех своих людей, кто уцелел после уничтожения джамаата Каримуллаева, и поговорить с ними чистосердечно? Деньги у Абдулджабара сейчас есть. Он мог бы, конечно, на эти деньги хорошо пожить за границей, в той же Турции или в Египте. Но он человек честный и своих моджахедов никогда не обижает. Он готов выделить суммы тем, кто хотел бы уехать и спрятаться где-то подальше, даже в этом вот Северодвинске, где акции, типа сегодняшней, — редкость, и взрывы, если они прозвучат, тоже редкость. Здесь не помнят, что такое война, так, как помнят на Северном Кавказе. Здесь помнят Великую Отечественную. На Кавказе ее тоже помнят, но настоящие дни кавказцам ближе и понятнее. Там идет настоящая война. И не всегда поймешь, кто и за что воюет. Вот тот же Принц платит деньги ради глупой своей мечты. Откуда взяться в России Всемирному Халифату? Неужели Россия с ее военным арсеналом отдаст свои земли? Глупость это. Но Принцу она глупостью не кажется. Сам он не воюет и не знает, что такое Россия. Просто платит деньги за то, чтобы кто-то другой за него воевал и убивал, пытаясь превратить зыбкую мечту Принца в реальность. Но не было и не будет здесь такой реальности. Не одними деньгами такие дела делаются. С мощной государственной машиной бороться с помощью временных подачек, даже солидных, бесполезно. Да, есть у человека лишние деньги, он их дает. А Абдулджабар берет, потому что ему денег всегда не хватает. И не чувствует угрызений совести, так как берет их ради того, чтобы содержать джамаат.